Проблемы взаимоотношений: Человек против животных

 

Проблемы взаимоотношений (Человек против зверя)

Человек может жить без китов, медведей,

орлов, журавлей и овсянок.

Его существование от них не зависит,

но если человек станет безразличен к вопросу

«живут они или нет?»,

если не поймет важности их спасения,

то человек перестанет быть человеком.

Исчезновение наших соседей должно

служить предостережением:

мы тоже можем исчезнуть.

Роберт Мак-Кланг

 

 

Введение в тему

Человек и зверь. Какие разные и, казалось бы, какие антагонистические представления! Не случайно понятие «человечность» стало символом доброты, нравственности, а понятие «зверство» — символом злобы и жестокости. Однако примем эти понятия скорее как образные, ведь и среди животных, как мы увидим в дальнейшем, существуют определенные «кодексы чести», свои (часто отнюдь не «звериные») законы; и среди людей нередко случаются отступления от всяких нравственных норм, а фашистские ублюдки, например, оказываются ниже самых хищных и кровожадных зверей. Поэтому не будем сейчас анализировать понятия «человек», «зверь» с нравственных позиций, а постараемся лишь разобраться в сложных отношениях этих неразлучных соседей по планете.

Предчеловек, еще очень слабый, еще очень несовершенный, мало чем отличался от зверей. И позже, на более высоких ступенях своего развития, он оставался намного слабее животных, отступал перед ними. Но у нашего далекого предка уже было оружие — самое могучее из всех существовавших и существующих на Земле — разум. Он стал решающей силой в борьбе за существование.

А борьба велась постоянная, жестокая — ведь это была борьба за жизнь.

Пройдет много тысячелетий, прежде чем человек по-иному станет смотреть на своих соседей по планете. Он задумается о происхождении людей и животных, и возникнет тотемизм — вера в животных-предков; он захочет понять, как возник окружающий его мир: земля, вода, небо, горы, — и найдет ответ в созданных им же самим мифах о животных-творцах. Страх перед силами природы, боязнь непонятных явлений породит веру в злых духов. Будут меняться социальные условия, и вместе с ними изменятся отношения к соседям по планете. Появятся боги и божества. Но задолго до того, как боги и божества приобрели человеческий облик, они жили в воображении наших далеких предков в облике животных. Люди верили в животных — дьяволов и оборотней, преклонялись перед одними четвероногими, проклинали других, приносили в жертву третьих. Все это продолжалось в течение многих тысячелетий. И на протяжении всего этого времени отношение людей к своим соседям по планете не раз менялось. Потом многое забудется, многое канет в вечность. Повзрослевшее человечество будет смеяться над своими страхами, удивляться своей наивности, возможно, с трудом будет верить, что такие отношения когда-то существовали. Но одна линия в отношении людей к животным останется неизменной на протяжении многих и многих тысячелетий — от первых робких шагов человека по земле до его прорыва в космос. Естественно, будут и разные масштабы, разные формы и даже разные определения этих отношений. Нередко все будет оправдываться жизненной необходимостью, даже научно обосновываться. Но суть этих отношений будет одна: человек против зверя.

Конечно, была и есть охота ради жизни и промысловая охота, спортивная охота и необходимый отстрел — оправданные и закономерные действия человека по отношению к животным. Но было (да и сейчас еще есть) и другое: убийство, уничтожение, истребление.

Конечно, это вовсе не значит, что человек на Земле только тем и занимался, что уничтожал животных, — у него было немало и других дел, забот и занятий. Но так складывалось, что на протяжении многих и многих тысячелетий человек должен был противопоставлять себя зверю.

Человек вынужден был защищаться: хищники не делали различия между будущими царями природы и прочим населением планеты.

Человек вынужден был отвоевывать себе жилища: медведь или саблезубый тигр вовсе не желали добровольно уступать двуногому существу свои удобные пещеры.

Человек должен был одеваться: в «моде» тогда, как и теперь, были меха, только тогда они просто назывались шкурами. Для того чтобы добыть их, нужно было убивать зверей.

А самое главное — человеку нужно было есть.

Конечно, на первых порах он не посягал на жизнь крупных зверей — был еще слишком слаб. Человек собирал и ел коренья, семена, плоды растений. Эту пищу он разнообразил насекомыми, личинками, моллюсками, случайно пойманными ящерицами или найденными в гнезде птенцами. Но пришло время, и двуногое существо замахнулось на самых могучих соседей по планете.

Существует мнение, что центр (или один из центров) возникновения человечества находился в Африке. Оттуда люди постепенно расселялись, открывали для себя новые земли и оседали, жили по нескольку лет, а то и десятки лет подряд на одних и тех же местах. Сейчас на этих местах (ученые называют их стоянками) наряду с предметами быта и оружием археологи находят огромное количество костей крупных животных.

В Северной Осетии, например, на месте стоянки древнего человека, который жил там не менее ста тысяч лет назад, было обнаружено около тридцати тысяч костей медведей, зубров, носорогов. В Красноярском крае при раскопках аналогичной стоянки обнаружили кости 2400 бизонов. Советский ученый академик А. П. Окладников обнаружил в Средней Азии стоянку первобытного человека, где было найдено около 10 000 костей, в основном горных козлов. Убить горного козла даже сейчас, имея современное оружие, не так-то просто. Сделать это деревянными копьями или примитивными ножами кажется совершенно невозможным. Но человек придумывал разные способы добывать себе пищу. Например, один из способов называется загонной охотой: шумом, криками, камнями гнали люди животных в определенном направлении, то есть к какому-нибудь крутому обрыву или пропасти. Животные падали с высоты и разбивались. В других местах животных загоняли в расщелины или овраги и там убивали. Например, при раскопке стоянки первобытных охотников, которую обнаружили на территории теперешней Вологодской области ученые определили, что таким способом были убиты 983 зубра.

Места для стоянок первобытные охотники выбирали именно такие, где можно было устраивать загонную охоту. Эта охота, если она оказывалась удачной, сразу давала людям большое количество мяса, давала шкуры, давала кости, которые нередко использовались как строительный материал. Например, на одной из стоянок в Молдавии было обнаружено жилище площадью сорок квадратных метров, сделанное из костей мамонта. На берегу Ангары археологи нашли четыре жилища, стены которых были сложены из костей мамонта, а каркасами для крыш служили рога оленей.

Сто тысяч лет назад население земного шара оставалось еще малочисленным, а условия жизни, во всяком случае в Европе и Азии, были достаточно суровыми. Большие пространства покрывали ледники, а растительность на свободной ото льдов территории мало чем отличалась от растительности современной тундры. (Даже на территории теперешнего Крыма она была такой же — в период наступления ледников.) А тундра, как известно, беднее растительностью, чем тропики, в двести раз. Много ли плодов или кореньев мог найти здесь человек? Поэтому в те времена, как, впрочем, и много позже, охота продолжала оставаться основным средством существования человека.

Совершенствовались орудия и оружие: появились гарпуны и копья с наконечниками, копьеметалки и пращи. Это, конечно, облегчало охоту, но вот самих объектов охоты становилось меньше. А мяса, наоборот, требовалось больше: род людской увеличивался.

Мамонты были наиболее типичными представителями млекопитающих, получивших в науке название «животных мамонтовой группы». Эти гиганты весили более 5 тонн, а их бивни — примерно 300 килограммов. Под стать мамонту был и его постоянный спутник — шерстистый, или волосатый, носорог, имевший два рога (один — более метра в длину). Пещерный лев — огромная кошка, имевшая признаки и льва и тигра, — была третьим типичным представителем мамонтовой группы. А рядом с ними на огромных пространствах от Испании до Китая, от Монголии до Ледовитого океана паслись стада диких быков и диких лошадей, сайгаков и северных оленей, благородных оленей и маралов. На них, конечно, тоже охотились, но главной добычей оставался все-таки мамонт.

Приблизительно 14–15 тысяч лет назад на земном шаре началось резкое потепление. Ледники отступали, наступало море, которое во время образования ледников сильно мелело (его уровень по отношению к современному понижался на 85-120 сантиметров). Началось грандиозное наводнение. Затем море снова отступило. Долгое время ученые считали, что изменения в природе благоприятно отразились на фауне и флоре. Но сейчас появилась другая теория: сильно оскудела в послеледниковый период растительность, а это, естественно, не могло не повлиять на животный мир. Стали исчезать мамонты и шерстистые носороги, исчез ирландский гигантский олень, рога которого имели 4 метра в размахе. Крупные травоядные уходили на север. Но и там не могли выжить. В Европе же появилась современная растительность, появился современный животный мир. И охотники стали приспосабливаться к новым условиям.

Как свидетельствуют раскопки, мамонтов и медведей охотникам в это время заменили мелкие животные — лисы, песцы, шакалы. Загонный способ охоты уступил место другому. А значит, появилось и новое оружие. И действительно, на поздних стоянках наряду с копьями и дротиками находят более совершенное оружие — например, луки, бумеранги. И еще одна характерная деталь: сами стоянки стали более кратковременными. Ведь одно дело — мамонт или стадо зубров, загнанное в ущелье: мяса хватало надолго и никуда не нужно было двигаться, другое дело — песец или лиса. И охотники из оседлых превратились в бродячих, из коллективных добытчиков — в индивидуальных.

И люди начали расселяться по континенту и даже по континентам. Одни уходили все дальше на север, на северо-восток. Другие шли навстречу восходящему солнцу, туда, где еще не ступала нога человека.

В те времена теперешняя Азия и теперешняя Америка были соединены широким перешейком, и пролива, который сейчас называется Беринговым, не существовало. По перешейку прошли охотники, не подозревая, что стали первыми жителями континента, который через многие тысячелетия будет назван Северной Америкой.

Охотники шли неторопливо: считается, что сменилось не менее пятисот поколений, прежде чем люди вышли к Атлантическому побережью Северной Америки и постепенно начали специализироваться: племена, обосновавшиеся на севере, охотились на оленей карибу, жители Великих равнин стали следовать за стадами бизонов, а те, которые добрались до Тихоокеанского побережья, занялись рыболовством.

После окончания ледникового периода климат изменился. Но в Западном полушарии он изменился меньше, чем в Восточном. Тем не менее и там изменение климата повлияло на фауну и флору, и там исчезли мамонты и длиннорогие бизоны, гигантские ленивцы и саблезубые тигры. Некоторые ученые считают, что их истребил человек: все эти животные исчезли уже после того, как в Новом свете появились люди. Например, по мнению советского ученого М. И. Будыко, мамонтов уничтожил первобытный человек. (Будыко даже сделал математические выкладки.) Однако в таком случае непонятно, кто уничтожал мамонтов в местах, где не было людей. Поэтому, думается, расчеты Будыко верны не для всех территорий: где-то мамонты действительно были уничтожены охотниками, где-то вымерли или исчезли по другим причинам.

Но так или иначе, а человек, конечно, влиял на животный мир и когда занимался загонной охотой, и когда рыл ловчие ямы. А ведь он охотился и иным способом: поджигал леса или сухую траву, чтобы выгнать притаившихся или спрятавшихся животных. Пожары не только губили животных, они уничтожали исконные места их обитания, меняли растительный покров. Начал проявлять себя так называемый антропогенный фактор — активное влияние человека на природу.

Возникновение земледелия не уменьшило, а, скорее, увеличило нажим человека на дикую природу, и на животный мир в частности: начались палы — поджоги лесов (таким способом люди освобождали новые площади для посевов), и, естественно, сокращались места обитания некоторых животных, а значит — количество самих животных.

Внесло свою лепту в наступление на дикую фауну и скотоводство. Стада одомашненных животных занимали все новые и новые площади, изменяли ландшафт и растительный покров, вытесняли с пастбищ диких. И хоть земледелие и животноводство в значительной степени заменило охоту, охота отнюдь не прекратилась: для одних народов она стала дополнительным источником существования, для других оставалась по-прежнему главным.

На протяжении тысячелетий человек охотился на животных, расширял и совершенствовал хозяйство, так или иначе влиял на дикую фауну планеты. Затем, как писал известный английский зоолог прошлого века А. Манжен, некоторые животные превратились еще и в «забаву человека». А забавы эти были очень жестокими.

Жители Древнего Рима любили зрелища, причем зрелища кровавые. Огромные цирки сотрясались от восторженных криков зрителей, когда на арене гладиаторы — плененные чужеземные воины — наносили смертельные удары друг другу. Но римлянам мало было этих зрелищ. Они стали устраивать сражения людей и диких животных, потом бои между животными.

Предполагают, что первыми животными, появившимися на аренах римских цирков, были слоны, которых карфагеняне использовали в сражениях против римлян. Поскольку слоны одним своим видом приводили в ужас римские легионы, правители Рима решили показать, что эти звери не так уж страшны. И вот на арену было выведено 100 слонов, захваченных у карфагенян, и убито на глазах публики. Это произошло в 251 году до н. э. Однако есть сведения, что и до публичного избиения слонов на арене цирка устраивались сражения людей с животными. Эти сражения римляне всячески разнообразили. Заставляли людей сражаться с львами, крокодилами, тиграми, слонами, быками, леопардами, бегемотами, носорогами, медведями. Устраивались бои зверей — слонов со львами или быков с леопардами. Во II–I веках до н. э. практиковалась массовая травля зверей. Цезарь, например, организует травлю четырехсот зверей, император Август Октавиан (умерший в 14 г. н. э.) — более трех тысяч, а римский полководец и политический деятель Помпей (I в. до н. э.), увеселяя сограждан, погубил на арене цирка в течение нескольких дней 600 львов, 400 пантер, 200 слонов и несколько сот носорогов. В 80-м году нашей эры были устроены «игры», на которых за один только день убили пять тысяч зверей.

Торжественным убиением зверей отмечались победы над противниками, дни рождения правителей и их жен. Так, в 107 году император Траян, празднуя победу над врагами, устроил «игры», которые продолжались 123 дня и стоили жизни 11 тысячам животных. Император Адриан, живший во II веке н. э., празднуя свои дни рождения, погубил несколько тысяч животных. Император Проп (III век), отмечая победу над германцами, уничтожил на арене более 700 львов, медведей, леопардов, а несколько тысяч кабанов, ланей и оленей раздал на потеху публике.

Это, конечно, далеко не полный список «подвигов» римских правителей. А ведь «игры», то есть уничтожение животных, практиковались не только в Риме — не менее популярны подобные зрелища были и в других городах этого государствам проводились они в течение семи-восьми столетий.

В своих кровавых развлечениях римляне были не одиноки. Бои животных существовали и в странах Востока.

Конечно, не только такие «игры» обедняли животный мир, но и они внесли свою лепту в оскудение фауны материка. В V–IV веках до н. э. львы еще водились в Европе, но в III веке н. э. уже были здесь полностью истреблены и для римских цирков привозились из Африки или Азии.

То же можно сказать и о некоторых других хищниках. И когда через столетия европейские короли пытались подражать древним римлянам, им пришлось довольствоваться травлей медведей и сражениями с волками или кабанами.

Но если европейская знать не преуспела в массовом уничтожении животных на аренах цирков, то преуспела в другом — в истребительной охоте.

Мы уже говорили, что нельзя, не нужно отрицать промысловую или спортивную охоту, но речь здесь не о ней.

Об охоте писали много, и не стоит, пожалуй, вдаваться в подробности. Скажем лишь, что они были часты, многолюдны, в них, кроме охотников, участвовали сотни слуг, многочисленные егери, своры собак. Псовая охота в Европе была привилегией высших классов (простолюдин не мог, конечно, содержать псарню и псарей). Ловкая серна или быстроногая лань, грозный кабан или могучий зубр — разве могли они уйти от облавы, спрятаться, когда лес прочесывался, как густым гребнем? Загнанное, затравленное сворой собак, дрожащее от страха измученное животное в конце концов падало, пораженное светлейшим охотником. А таких охотников было много. И каждый убил не по одному животному. Конечно, не все они были такими удачливыми, как принц Август Саксен-Кобургский, убивший за свою жизнь почти 3,5 тысячи серн, или швейцарский охотник Г. Колани, убивший почти три тысячи этих животных. Но и другие убивали немало. А сколько их было, этих охотников, и сосчитать невозможно. Да никто и не считал охотников. Так же, как никто не считал в прошлом потери в животном мире.

Относительно точные цифры потерь мы имеем лишь за последние два-три столетия. В этот период уничтожено свыше ста видов и подвидов зверей, а из них 40 видов и подвидов стали редкими или уничтожены полностью лишь за последние 50 лет. В Африке осталось лишь 10 процентов млекопитающих от того количества, которое было до прихода первых европейцев; в Америке «первобытную природу… не покоряли, ее в буквальном смысле забивали на смерть», — пишет один из известных деятелей охраны природы в США Д. Трефтен. Короче говоря, каждое десятое млекопитающее сейчас либо на грани полного исчезновения, либо стало редким.

«Скорбный лист» — список истребленных животных или животных, находящихся на пределе, велик. Факты уничтожения животных — вопиющие. И если бы мы здесь захотели только перечислить уничтоженных человеком или находящихся на грани уничтожения животных и хотя бы коротко рассказать о том, как происходило уничтожение, нам понадобилось бы очень много места. Поэтому ограничимся лишь несколькими примерами.

Трагедия копытных

Открытие купрея — «быка Савеля», как его называли первоначально, или «нового быка», как его называли потом, было достаточно крупной зоологической сенсацией.

Его открыли в 1937 году, и уже тогда число этих животных, по мнению специалистов, не превышало 800. Редчайшие быки водились лишь в Камбодже, на территории теперешнего государства Кампучия, и жили лишь в двух местах, находящихся на расстоянии 250 километров друг от друга.

Купреи размножаются медленно. Во всяком случае, естественный прирост не восполнял потерь: на быков охотились все, кто мог, — и местные жители, и приезжавшие на берега реки Меконг европейцы и американцы. И вот результат: в 1964 году число купреев сократилось до 200. В 1970 году, по данным французского зоолога П. Пфеффера, их было не более 40. Сохранился ли «новый бык» на земле сейчас — неизвестно. Так же, как неизвестно, будет ли существовать на Земле удивительное по красоте животное — иранская лань.

В середине нашего века были найдены изображения охоты на эту лань, относящиеся к III–VII векам.

Но самой лани люди не знали. Она считалась вымершей или истребленной. Увидели ее впервые лишь в 1875 году. В поле зрения ученых попал один экземпляр этого животного. Затем было добыто несколько ланей. Последнюю лань застрелили в 1917 году в Ираке.

Но вот в 1955 году поступили сведения, что очень небольшое количество этих прекрасных животных еще существует на Земле. Сейчас известно, что лишь в двух точках на земном шаре (обе они находятся в Иране) сохранилось несколько десятков иранских ланей. (Предположительно 3-40 экземпляров!)

Тамароу — карликовый буйвол — живет в единственном месте на Земле — на Филиппинах. Филиппинское правительство издало строгий закон в защиту тамароу. Но куда там! И фермеры, и племена, живущие в лесах, и спортивные охотники продолжают истреблять карликового буйвола. Сейчас этих редких животных осталось не более сотни. (Но пока издавалась эта книга, может быть, их уже и вовсе не осталось, они исчезли навсегда.)

Аддакс — животное уникальное. Это крупная антилопа, живет в таких суровых условиях, какие только могут существовать на свете: в безводных пустынях. Вода аддаксу не нужна — минимальное количество влаги, которое животное получает из растений, вполне удовлетворяет его. Аддакс ни прямо, ни косвенно не вступает в соперничество с домашними животными, тем не менее человек как будто бы поставил своей целью во что бы то ни стало уничтожить эту антилопу. В Тунисе и Алжире она была уничтожена в конце прошлого века, в Египте истреблена в 1900 году. В начале нашего века итальянские солдаты, находившиеся тогда в Ливии, уничтожали аддакса, расстреливая в упор из пулеметов.

Небольшое количество аддаксов ушло в, казалось бы, недоступные уголки земли — в пустыни. Но и там находят их люди: арабы, проживающие на западе Судана, отправляются за аддаксами на верблюдах, взяв с собою большое количество воды, и много дней разыскивают антилопу. Найдя следы аддаксов, они начинают погоню, загоняют животных до изнеможения (особенно самок и телят) и добивают их кольями.

С появлением вездеходов и доступностью автоматического оружия уничтожение аддаксов стало еще интенсивнее.

Сейчас на сравнительно небольшой территории на границе Мавритании и Мали сохранилось еще небольшое количество аддаксов. Но их продолжают истреблять. И вряд ли долго еще продержится на Земле эта антилопа.

В тех же местах, где сейчас обитает аддакс, живет песчаная газель. А на Аравийском полуострове ее сестра — аравийская газель. В пустыне газель уничтожают кочевники. На Аравийском полуострове — охотники на автомашинах. Сколько осталось газелей, сейчас неизвестно. Как живут эти газели, тоже неизвестно. Успеют ли зоологи изучить их, пока охотники не перебьют всех газелей, и это тоже неизвестно.

Однако самая кровавая, самая мрачная страница в отношении людей и животных была написана в Америке. Это история истребления бизонов.

Первые европейцы, увидавшие бизонов, были испанцы, покорившие в 1519–1521 годах коренных жителей Мексики — ацтеков. В столице ацтеков завоеватели среди множества чудес в зверинце короля Монтесумы обнаружили огромного быка «с верблюжьим горбом, львиной гривой и длинной бородой». Однако лишь через пятнадцать лет испанец де Вака, пробираясь из Техаса в Мексику, встретил на воле огромные стада «горбатых быков».

Европейцы, переселившиеся в Америку, едва обосновавшись и осмотревшись, начали истреблять бизонов. Истребляли ради шкуры и мяса, ради рогов и просто ради забавы. Могучие и грозные на вид, эти звери на самом деле были очень добродушными. При опасности они не защищались, не переходили в наступление, а убегали. Но люди не давали бизонам спастись бегством — окружали и расстреливали их в упор.

К концу XVIII века от многочисленных стад некогда живших здесь бизонов уцелело лишь 400 животных. А в последний день века — 31 декабря 1799 года — полсотни охотников отправились на поиски уцелевших животных. Зима 1799 — 1800 годов в Северной Америке была на редкость суровой и многоснежной. Замерзающие и обессилевшие от голода животные забились в узкую лощину и стояли по грудь в снегу, не в силах двинуться с места. Охотники даже не стали тратить заряды — попросту перерезали беспомощным животным горло.

Впрочем, несколько бизонов все-таки «прорвались» в XIX век. Но не надолго: к 1832 году от Нью-Йорка до Миссисипи не осталось ни одного бизона. Так окончили свое существование пенсильванские, или лесные, бизоны.

На Западе жили степные бизоны. На них тоже охотились, но к этому времени, когда лесные бизоны были уже уничтожены, степных оставалось еще очень много. Полковник Р. Додж свидетельствовал, что видел стада, которые имели в ширину, по крайней мере, сорок километров, а в длину не менее восьмидесяти. По очень приблизительным подсчетам, в таком стаде могло быть примерно 4 миллиона бизонов. Всего же, как считают ученые, на Западе проживало, по крайней мере, 60 миллионов этих зверей.

Об огромных стадах бизонов рассказывали многие путешественники. «Когда подъезжаешь к такому стаду, — писал один из них, — кажется, что вся земля от горизонта до горизонта покрыта исполинским шевелящимся коричневым одеялом». Другие путешественники подчеркивали миролюбивый нрав этих зверей: огромные и могучие (взрослые бизоны весили до 1200 килограммов), они уступали дорогу более слабым животным, а человек, случайно оказавшийся среди стада, мог выбраться из него совершенно невредимым.

Степной бизон уцелел дольше пенсильванского только лишь потому, что шла война Севера и Юга. Но едва война закончилась, тысячи охотников — всякий, кто мало-мальски держался в седле и умел стрелять, — отправились охотиться на бизонов. Обилие животных, легкость и сравнительная безопасность охоты на них привлекали людей. «Люди превратились в убийц в силу собственного невежества, не испытывая никаких угрызений совести. Они убивали, будучи одержимы какой-то дьявольской силой, заставлявшей их убивать все и вся», — писал известный американский исследователь Р. Парсон.

Эта сила заставляла охотников-живодеров не только убивать бизонов, но и изобретать самые варварские и мучительные способы истребления животных. Например, на пути бизоньих стад, вокруг озер и по берегам рек, разжигали костры, не позволяя измученным и томимым жаждой животным приблизиться к воде. Бизоны шли к другим водоемам, но всюду их встречало одно и то же — стена огня. Многие животные гибли, не выдерживая этой пытки. Оставшихся в конце концов подпускали к водоему и убивали, едва они приближались к воде.

Однако убивать бизонов заставляла не только какая-то «дьявольская», но и другая сила — политическая.

У индейцев племени киова существовала легенда о том, что Великий Дух, создав землю и все живое, сказал индейцам: «Вот бизоны. Они будут давать вам пищу и одежду. Но в тот день, когда вы увидите, что бизоны исчезли с лица земли, знайте — конец киова близок и солнце закатится».

И действительно, индейцы питались мясом бизонов, шили одежду и обувь из шкур этих животных, шкуры служили людям постелью, крышей, стенами жилищ; натянутые на каркасы шкуры превращались в легкие и быстроходные лодки; из сухожилий индейцы делали тетивы для луков, из шерсти плели веревки и лассо, из костей изготовляли инструменты, начиная от молотка и кончая иголкой, из рогов мастерили посуду.

Конечно, индейцы тоже охотились на бизонов. Ко временам открытия Колумбом Америки не меньше ста тысяч человек, как считают сейчас ученые, жили на «землях бизонов». Однако количество бизонов не уменьшалось: индейцы убивали лишь столько животных, сколько было необходимо для жизни племени.

Бизоны кормили и одевали индейцев, и это помогало гордым и свободолюбивым людям оставаться независимыми. И тогда завоеватели пошли в поход на бизонов. Специальные отряды солдат и «добровольцев», которых военные власти бесплатно снабжали боеприпасами, начали планомерное наступление. Отряды шли по бизоньим тропам — по дорогам, которые прокладывали в прериях и по долинам эти животные. И трупы бизонов начали устилать некогда мирные дороги. Истребители бизонов не могли унести с собой даже крошечной части своих трофеев. Но не ради трофеев убивали солдаты бизонов, а для того, чтобы обречь индейцев на голодную смерть. Правда, кое-кто из американцев уже в те времена пытался протестовать против варварского уничтожения бизонов. Но в ответ на протесты и на предложения принять законы, запрещающие истреблять бизонов, командующий войсками, действовавшими против индейцев, генерал Шеридан заявил, что бизонов истреблять надо, а охотники за бизонами заслуживают всяческого поощрения: им следовало бы выдавать медали с изображением умирающих от голода индейцев!

И действительно — то, что за тридцать лет не могла сделать армия (покорить гордых команчей, шайенов, сиу, киова и другие индейские племена), сделали охотники за бизонами. Зловещее пророчество легенды сбылось — индейцы, лишившись своих кормильцев, погибали от холода и голода.

В 1862 году началось строительство железной дороги, которая должна была соединить Чикаго и Сан-Франциско. Предприниматели быстро сообразили, что рабочих можно кормить мясом бизонов, И специально нанятые охотники начали поставлять это мясо. Но скоро охотникам стало скучно: в конце концов, не так уж много надо мяса рабочим. И тогда началась охота ради охоты. Часто, убив сотни бизонов, охотники даже не притрагивались к ним или, в крайнем случае, вырезали у некоторых языки. Равнины Америки от озера Эри до Техаса забелели костями бессмысленно убитых животных. А когда Тихоокеанская железная дорога была открыта, ее хозяева предложили пассажирам прекрасное развлечение — стрельбу по бизонам из поездов. Доверчивые животные паслись очень часто около линии железной дороги. Поезд подходил к пасущемуся стаду, машинист замедлял ход, и из окон, с крыш, с тормозных площадок гремели выстрелы. Потом поезд шел дальше, а сотни животных оставались лежать у полотна: пассажиры не нуждались в мясе или шкуре, им важно было поразвлечься — выстрелить и убить. Организовывались даже специальные «туристские» поезда для желающих пострелять в бизонов.

Однако скоро охотники поняли, что индейцы недаром так ценили шкуры бизонов. И тогда новая волна стрелков ринулась на уцелевших еще животных. И за пять лет — с 1870 по 1875 год — было убито около 13 миллионов бизонов. Облегчалось убийство еще и тем, что во время кочевок бизоны двигаются одним маршрутом в течение многих десятилетий.

Прошло всего несколько лет с начала этой страшной бойни, и бизоны почти исчезли. В 1883 году были уничтожены последние 59 бизонов, ушедшие в Техас. Спаслось только четыре. Но и их убили в 1889-м. В том же году были уничтожены и последние бизоны на севере США: охотники разыскали случайно уцелевшее крупное стадо и в течение трех месяцев уничтожили его.

Многомиллионное поголовье бизонов практически перестало существовать.

История близкого родственника бизона — зубра несколько иная, но не менее трагическая.

Первое упоминание о зубрах и даже описание их встречается у древнегреческого историка Геродота (V век до н. э.). Мощь, величина, свирепый вид привлекали к нему внимание писателей и поэтов. О зубрах писали Аристотель и Юлий Цезарь, Сенека, Тацит и многие другие. Зубры участвовали в «боях зверей», которые устраивались в римских цирках. Ну, и конечно, охотились на них люди очень активно. Тем не менее еще в средние века эти животные были широко распространены по всей Европе.

Летописцы часто описывали охоту на зубров. Из летописей мы знаем о знаменитых «потехах» польских и литовских королей. О том, например, что когда в 1430 году литовский князь Витоват созвал в Луцк на Волыни соседних князей, то семь недель пировали эти князья и еженедельно подавали им по сто зажаренных зубров. Может быть, летописец немного и преувеличивал, но, видимо, добыть несколько сот зубров за короткий срок на Волыни в те времена не составляло труда.

Множество зубров было и на территории Московского государства. Знаменитый немецкий путешественник Герберштейн, посетивший в XVI веке Московию, изобразил зубра, сделав это изображение символом животного мира этих краев.

Но прошло немногим более полутораста лет, и зубры почти исчезли. Сначала не стало их в Западной Европе. В 1729 году последний зубр был убит на территории Венгрии. В 1755 году — в Прибалтике. В 1762 году пал последний зубр в Румынии. В 1798-м — в Германии (в Саксонии).

К концу XVII века исчезли некогда многочисленные стада зубров в степях Украины. Последнее упоминание о зубре в этих местах имеется в письме Мазепы: в 1696 году он извещает царский двор о посылке одного зубра. На Дону эти животные к концу XVII века тоже были полностью истреблены. На приказ Петра I поймать и прислать в Петербург несколько зубров воронежский генерал-губернатор Колычев ответил, что последний раз зубра видели на Дону в 1709 году.

Зубры покидали привольные степи и леса, уходили подальше от людей, туда, где их не могли бы достать охотники. Но охотники доставали их повсюду. В конце концов лишь небольшое стадо зубров сохранилось в густых болотистых лесах Беловежской пущи.

Первый учет зубров в Беловежской пуще был произведен в 1809 году. Выяснилось, что там живет примерно 350 зубров. Однако, несмотря на частые лесные пожары, на неблагоприятные условия и браконьерство, несмотря на пышные царские охоты (например, во время только одной охоты Александра 11 в 1850 году было убито 28 зубров), к началу первой мировой войны в Беловежской пуще насчитывалось 727 зубров.

Во время войны Беловежская пуща оказалась в зоне военных действий. Немецкие ученые понимали, какую ценность представляют зубры, и решили во что бы то ни стало спасти этих зверей. С огромным трудом они добились от командования приказа не уничтожать зубров. Но едва немецкие войска вошли в Пущу, как начали «в первую очередь истреблять, конечно, зубра, не убегающего и не боящегося человека», — писал немецкий офицер Халковски. Другой офицер немецкой армии — дивизионный адъютант Губер писал, что зубров убивать было совсем не трудно: «Зубры, которые, очевидно, при постоянном уходе за ними, привыкли к людям, шли неоднократно рядом с походной колонной».

В результате к концу 1918 года в Пуще осталось несколько десятков животных. Но и те вскоре были уничтожены браконьерами. 9 февраля 1921 года (по другим данным — 1919) была убита последняя зубрица. Она пришла к человеку, которого не боялась и которого считала своим другом. Но человек — это был лесник Варфоломей Шпакович — предал зверя и выстрелил в него почти в упор.

Тридцать шесть зубров жили в Гатчинском парке под Петроградом. Но их убили казаки в 1917 году. Несколько зубров, живших в парке под Минском, были кем-то уничтожены в 1918 году. Зубры, жившие в Крыму, уничтожены врангелевцами в 1920 году.

Разновидность зубров жила на Кавказе. Там было сравнительно большое стадо — около пятисот голов. К 1920 году уцелело лишь пятьдесят. Но их тоже не удалось спасти: браконьеры систематически уничтожали оставшихся великанов, и последние три зубра были убиты в 1927 году.

Кавказский зубр исчез с лица Земли.

Бессмысленность истребления бизонов, убийство зубров, конечно, не единственные случаи жестокости человека по отношению к своим соседям по планете.

На огромных пространствах Африки паслись зебры — мирные, красивые животные — «солнечные лошадки», как прозвали их римляне. Аборигены хоть и охотились на зебр, но понятие «истребление животных» было им неизвестно. Что это такое, африканцы узнали лишь с приходом белых.

Зебры не мешали людям. В Африке хватало места и земледельцам, и скотоводам, и диким животным. Но белые колонисты быстро поняли: зебры — легкая добыча. И эта добыча может быть использована: мясом зебр буры (так назывались голландские переселенцы-колонисты) стали кормить превращенных, по сути дела, в рабов африканцев. Из шкур зебр делали бурдюки для воды, мешки для пшеницы. А из кожи, снятой с ног «солнечных лошадок» — домашние туфли.

Вскоре буры решили вообще уничтожить зебр: считалось, что они занимают пастбища, пригодные для овец. Колонисты могли легко убедиться, что зебры не конкуренты овцам — овцы не едят ту траву, которую поедают зебры. Тем не менее началась бойня. Тысячи «солнечных лошадок» падали под пулями. Пуль не хватало. И буры вырезали из убитых животных свинец, чтобы им снова заряжать ружья. Истребление шло такими темпами, что уже в 1902 году бельгийский зоолог А. Лемерр в «Ученых записках Брюссельского университета» писал: «Полное истребление зебр огнестрельным оружием — вопрос нескольких ближайших лет». Однако колонистам казалось, что зебры истребляются слишком медленно. И они нашли другой, более быстрый и выгодный (не надо тратить порох и свинец) способ уничтожения: зебр подгоняли к пропасти, и животные, падая с многометровой высоты, разбивались о камни. А. Лемерр оказался прав, но, к счастью, прав лишь частично: полностью была истреблена только квагга. Небольшое количество зебр некоторых других видов удалось спасти.

Европейские ученые тогда плохо представляли себе, кого уничтожают колонисты. Зебры были изучены очень слабо. Хотя существует свидетельство, что еще во II веке до н. э. зебр привозили в Рим, позже в Европе этих животных совершенно забыли. Забыли настолько прочно, что когда в XV веке португальские мореплаватели рассказывали о полосатых лошадках, живущих в Африке, им не верили. Затем, когда зебра «заставила поверить» европейцев в свое существование, ученые определили несколько видов зебр. А в 1882 году неожиданно открыли еще одну зебру. Причем открыли «у себя дома».

Эфиопский император подарил французскому президенту Жюлю Греви полосатую лошадку. Президенту зебра была не нужна, и он отдал ее в зоопарк. В зоопарке не знали, как с ней обращаться, и зебра вскоре погибла. И тут только ученые спохватились: погибшая зебра-то оказалась им совершенно не знакома. Изучили шкуру и кости погибшего животного и назвали этот вид зеброй Греви.

После этого ученые решили, что изучены уже все виды зебр. Известно было, как выглядят самцы и как выглядят самки. Самки, считали ученые, отличаются от самцов и величиной, и гривой, и «фигурой», а главное — полосы у самки только на голове, шее и плечах. Рисунок «самки зебры» был помещен еще в 1758 году в книге английского натуралиста Д. Эдвардса. Через два десятилетия знаменитый французский натуралист Ж. Бюффон подтвердил это в своей книге «История четвероногих животных». И тем самым на долгие годы узаконил заблуждение.

В конце концов зоологи поняли, что «самка» — это особый вид зебры, который называют квагга, и очень заинтересовались ею. Но познакомиться как следует не успели: именно кваггу, пожалуй, самую многочисленную из зебр, самую красивую и самую добрую, колонисты истребляли особенно активно. И едва открытая зоологами, она была полностью уничтожена. Как вид эта зебра была ликвидирована в 1850 году. Несколько случайно уцелевших квагг обнаружили в 1878 году и тоже уничтожили. Последняя квагга была убита в 1880 году. А через три года — эта печальная дата вошла в историю зоологии — 12 августа 1883 года в Амстердамском зоопарке умерла последняя на земле квагга.

Величие и закат хищников

Судьба хищников сложилась не менее печально, чем судьба копытных. Среди хищников больше всего, пожалуй, не повезло кошачьим. А среди кошачьих больше всего пострадали львы.

Когда-то львы жили чуть ли не по всей Африке, жили в Азии и в Европе. Меньше тысячи лет назад они водились еще на Кавказе, на территории теперешней Украины и в низовьях Дона. Видимо, там, где-то в районе теперешнего Ростова-на-Дону, встретил «лютого зверя» киевский князь Владимир Мономах. Об этом он писал в «Поучении своим детям»: «Лютый зверь вскочил ко мне на бедра, и конь со мной повержен». Этот эпизод запечатлен и на сделанной во времена Мономаха фреске, находящейся на южной башне Софийского собора в Киеве. Там изображена желтая кошка огромных размеров, бросающаяся на всадника. А всадник вонзает в нападающего зверя копье. Огромная кошка, как предполагают сейчас, — лев, который, кстати, упоминается и в «Слове о полку Игореве». Правда, известный советский ученый, профессор В. Гептнер считает, что на Мономаха напал не лев, а тигр. Однако большинство ученых склонны видеть в нападающем звере льва. Но так или иначе — это факт доказанный — львы в Европе водились. Правда, водились давно. А вот варварийских львов, гордых и могучих красавцев, которые обитали в Северной Африке, уничтожили сравнительно недавно: последний варварийский лев был убит в Алжире в 1893 году.

На юге Африки жили львы, называвшиеся капскими. Последний капский лев был убит в 1922 году. Но в Центральной и Восточной Африке еще сохранилось некоторое количество львов. Охота на них запрещена, в национальных парках их охраняют.

В Азии львы уцелели только в Индии, да и там лишь в единственном месте — в заповедном лесу Гири, где, по одним данным, сохранилось примерно 100 львов, по другим — около 200 или 300.

Причин исчезновения львов несколько. И все они связаны с людьми. Первая причина — истребление зебр и антилоп: у хищников становилось меньше пищи, значит, становилось меньше и самих хищников. Сокращение числа диких животных привело к тому, что львы стали нападать на домашний скот. И тут появилась вторая причина: львов начали уничтожать местные жители. Третья причина: уничтожение львов приезжими охотниками. Впрочем, люди, вооруженные самым совершенным оружием, ничего общего с настоящими охотниками не имели. Они приезжали в Африку с единственной целью — развлечься и привезти трофеи — львиные шкуры. Иногда они убивали столько животных, что даже не имели возможности снять со всех шкуру — ведь были такие «охотники», которые за два-три месяца убивали по сотне львов. Они лишь фотографировались рядом с поверженным царем зверей или отрезали у него хвост, чтобы привезти домой в доказательство совершенных подвигов.

В Европе и Америке рассказы «отважных охотников» производили впечатление, а трофеи приводили в восторг: шутка ли, сразиться с могучим и коварным хищником! И немногие знали, что не так уж опасно охотиться на львов, не так уж трудно убить зверя, не привыкшего прятаться или отступать перед опасностью. Таков уж лев — царь зверей.

Царем зверей льва называли издавна, хотя, если разобраться, не очень понятно, за что ему присвоено такое «звание». Зверь он не самый крупный: медведь кодьяк может весить 700–750 килограммов, белый медведь — целую тонну. А львы, даже самые крупные, весят не больше 230 килограммов.

Тогда, может быть, лев самый сильный зверь? Тоже не так: когда в Древнем Риме устраивали бои зверей и льву случалось встречаться на арене с тигром, тигры всегда побеждали. Да и вообще тигры крупнее львов. Львы будто понимают, что они не наипервейшие силачи: никогда не нападают на слонов, уступают дорогу бегемотам и носорогам, даже крупных быков сторонятся.

Так почему же лев зовется царем зверей? Наверно, потому, что имеет как кажется людям, гордую и величественную осанку, потому что не прячется в засаде, а о своем выходе на охоту предупреждает громоподобным, прямо-таки монаршим рыком. У льва (по нашим понятиям) царственные манеры и безграничное великодушие: когда сыт, он не обращает внимания на пасущихся поблизости «подданных» — зебр или антилоп, а встречая незнакомца — будь то зверь или человек, — лев лениво и небрежно позевывает. Конечно, все эти внешние проявления «царственности» имеют сугубо прозаическое объяснение. Например, сытый лев не нападает на своих «подданных» потому, что не делает запасов «на черный день». Да таких дней у львов и не бывает — еда почти всегда рядом. Кстати, подобно льву (не трогают никого, когда сыты) ведут себя многие другие хищники.

Что же касается громоподобного рыка, то тут дело обстоит так: львы часто устраивают засады, но сидящие в засаде голоса не подают — рычат лишь те, кто гонит зверей на притаившихся ловцов.

Позевывает лев тоже с определенной целью: показывает клыки, демонстрирует на всякий случай свое оружие.

И все-таки эти прозаические объяснения не лишают льва его ореола — больно уж хорош и величествен этот зверь! К тому же в семействе кошачьих (и даже почти во всем отряде хищников) он занимает особое место: только у львов имеется так называемый половой диморфизм, то есть самка внешне, сильно отличается от самца. Действительно: волчица мало чем отличается от волка, медведица от медведя, тигрица от тигра — разве что иногда размерами могут отличаться. У львов же густая грива имеется только у самцов.

И еще одно отличие львов от остальных кошачьих: все представители этого семейства предпочитают жить в одиночку (за исключением брачных периодов и времени выращивания детей), а вот львы живут сообществами. Не стаями, не стадами, даже не семьями. Это особое сообщество, называемое прайдом. В прайде несколько самцов (два-четыре), несколько самок (обычно больше, чем самцов) и детеныши разного возраста, которые остаются в этом прайде до трех лет. В прайде есть вожак. Он не деспот, членов своего клана не угнетает, но постоянно следит за порядком. Драк не допускает, изгоняет со своего участка членов другого клана, утихомиривает не в меру расшалившихся малышей. А главное — руководит охотой.

Обычно загонщиками во время охоты бывают самки. Подходят к стаду зебр и антилоп так, чтобы ветер дул с их стороны; загонщики гонят перепуганных животных туда, где залегли самцы. А всей операцией руководит вожак прайда. И руководит так, что похоже, будто у него имеется какая-то «дистанционная связь» со всеми остальными охотниками, под его руководством и загонщики и ловцы действуют удивительно согласованно.

Среди членов прайда складываются довольно своеобразные отношения. Например, самки являются главными поставщиками мяса. Однако самцы без зазрения совести могут отнять у них еду, если ее мало, и съесть всю без остатка. С нашей, человеческой, точки зрения, так поступать нехорошо, но с биологической — это правильно: лев охраняет свой прайд, защищает территорию, дает возможность спокойно растить потомство. Известный американский зоолог Д. Шаллер, изучавший жизнь львов, рассказывает, что, если прайд теряет хотя бы одного льва, шансы на выживание у львят сильно сокращаются. А ведь и без того обычно выживает лишь половина львят, хотя в прайде к детенышам относятся очень заботливо. Самка кормит детенышей, не разбирая, свои это или чужие. А самцы позволяют львятам приставать даже во время сна (неслыханная дерзость!). «Когда львенок проходит возле взрослой львицы и даже льва, жесткий язык непременно пройдется по его мордочке или спине», — пишет Б. Гржимек.

Львята появляются на свет необычной, пятнистой расцветки. Полтора месяца мамаша выкармливает их где-нибудь в зарослях или в густой траве, вдали от посторонних глаз, потом возвращается в прайд. И львят безоговорочно принимают. А ведь попасть в прайд не просто: Д. Адамсон в книге «Рожденная свободной» пишет, как не могла попасть в прайд ее львица Эльса. Надо, чтобы в прайде было «вакантное место», надо, чтоб претендентка или претендент пришлись по душе членам прайда. Но что это значит и как регулируется численность прайда (в нем могут быть и шесть и тридцать членов), пока не известно.

Львы охотятся не только стаями, но и в одиночку. Охотятся из засады или скрадом (хотя считают, что на это львы не способны), подкарауливают животных у водопоя.

Охотничий участок львиного прайда — примерно километров 40–60 в диаметре. Одни исследователи считают, что львы очень привязаны к нему и почти никогда не выходят за его пределы. Другие утверждают, что львы следуют за кочующими стадами зебр или антилоп. Сейчас, когда львы живут на очень ограниченных пространствах — в заповедниках и национальных парках, трудно установить закономерность: ведь эти условия все-таки необычные. Возможно, ведут себя львы и так и этак. Но несомненно, что в жизни львов бывают трудные периоды. И тогда они охотятся на птиц и грызунов, доходят даже до того, что ловят насекомых. Забыв о своем царском величии, поедают падаль, нападают на домашних животных. (Правда, в большинстве своем это проделывают слабые, старые и одинокие львы.)

Говоря о львах, нельзя не упомянуть львов-людоедов. Да, такие бывают. Хотя их немного. И опять-таки это либо старые львы, либо львы, когда-то раненные человеком. Львы-людоеды — явление редкое. Но слухи о них распространяются молниеносно, обрастают легендарными подробностями и вызывают панику на сотни километров вокруг. В принципе же человеку лев не опасен. По крайней мере в наше время.

Так кто же он на самом деле? Жестокий и опасный хищник или благородный и мужественный повелитель животного царства? Ни то, ни другое. «Одни осуждают льва за его жестокость и привычку поедать падаль, другие восторгаются его красотой и мощью, — пишет Джордж Шаллер, — я не разделяю мнения ни тех, ни других. Я люблю львов такими, какие они есть».

Тигр, как и лев, когда-то был широко распространен — всего сто лет назад А. Врем писал, что тигр обитает на огромных территориях — от Закавказья до Тихого океана, от Явы и Суматры до Байкала. Еще полвека назад, по самым скромным подсчетам, на этих пространствах обитало более ста тысяч тигров. А через несколько десятилетий тигр стал настолько малочислен, что на него была запрещена охота: с 1947 года в СССР, с 1971-го — в Индии, Непале, Бангладеш.

До этого тигра уничтожали в любое время года, в любом месте. Уничтожали по разным причинам: из-за шкур, которые всегда высоко ценились, из-за того, что китайская медицина проповедовала изготовление магических снадобий из различных частей тигра (даже усы шли в дело). Немало тигров пало от рук тщеславных охотников — например, один индийский магараджа хвастал, что убил тысячу триста тигров. Другой охотник — чиновник английской администрации в Индии — очень гордился, что за несколько лет убил более двухсот зверей. Уничтожали тигров, организуя массовые облавы, расставляя сети, их убивали самострелами, душили в петлях. Не удивительно, что в Индии, где еще в XIX веке ежегодно добывали полторы-две тысячи тигров в год, к концу века насчитывалось 40 тысяч этих зверей, а сейчас осталось не более полутора тысяч, и численность их продолжает падать. Вообще же тигров на Земле сейчас около 14 тысяч. Кроме Индии, где сохранилось больше всего тигров, они еще имеются в Непале, КНДР, на Суматре, на севере Ирана и Афганистана и в некоторых других местах. Но всюду, очевидно, они очень малочисленны. На Яве, например, обитает всего несколько зверей. Впрочем, возможно, что сейчас их уже и не осталось, так же как, вполне вероятно, не осталось тигров и на Бали, где до недавнего времени жил самый редкий тигр — балийский.

Трагически сложилась судьба и самого крупного тигра — амурского. Его объявили вредным и опасным хищником и всюду всячески преследовали. В прошлом веке в Средней Азии, Казахстане, на Дальнем Востоке собирались специальные отряды, уничтожавшие тигров. Нередко против тигров бросали целые воинские части. За убийство этих зверей платили солидные премии. И не только в прошлом веке, но и в нашем: так, в 1929 году в Семиречье (сейчас этой области нет — часть ее вошла в состав Казахской ССР, часть — в Киргизскую ССР) за каждого убитого тигра выдавалась награда в 100 рублей.

В результате тигр на территории нашей страны сохранился лишь в единственном месте — в Приморье. Это уникальный амурский тигр. Но осталось там, даже по самым оптимальным прогнозам, около 200 зверей. (А ведь еще в последнее десятилетие прошлого века там ежегодно добывали по 150 тигров.)

Сейчас люди делают все, чтобы амурский тигр выжил. И возможно, его удастся спасти. Может быть, удастся спасти и индийского тигра, — во всяком случае, индийские зоологи прилагают для этого много усилий. К сожалению, существуют браконьеры. Чем меньше остается зверей, тем выше становятся цены на шкуру. Ради денег люди идут на преступления. Имеющий деньги преступление поощряет.

Чтобы как-то бороться с истреблением тигров, правительства США и Англии запретили ввоз в эти страны тигровых шкур. Но, как свидетельствует американский ученый Д. Эрнфелд, до сих пор можно увидеть в Соединенных Штатах шкуры убитых недавно тигров.

Кто-то очень метко назвал тигров полосатым совершенством. Да, кажется, в тигре все совершенно: колоссальная сила сочетается с грацией и изяществом, осторожность с отчаянной храбростью, хитрость с эдаким звериным благородством. (Недаром же знаменитый охотник и натуралист Джим Корбетт назвал тигра «джентльменом джунглей».) К тому же тигр — «интеллектуал»: он обладает какой-то удивительной интуицией, он способен ориентироваться в сложной обстановке и мгновенно оценивать ситуацию.

Огромный, весящий почти три центнера (а есть и гораздо крупнее), трехметровый зверь может совершать прыжки метров на десять, может подолгу неподвижно лежать в засаде, поджидая добычу, почти совершенно бесшумно ползти в траве или пробираться сквозь непролазную чащу. Это хищник ловкий и могучий, удачливый и прожорливый. Но он еще и гурман: тигр презрительно относится к лежалому и мороженому мясу. Он предпочитает по многу дней голодать, если охота окажется неудачной, но редко может унизиться до поедания падали или ловли грызунов. К охоте тигр относится очень серьезно. Например, лев перед охотой не наводит туалета, ему совершенно безразлично, почувствуют звери его запах или нет. Тигр же к охоте готовится тщательно: зимой подолгу катается на снегу, стараясь уничтожить специфический запах, летом моется в реке. Свой охотничий участок тигр охраняет не только от сородичей, но и от других хищников. Особенно не терпит он волков. Допускается на участок только тигрица и появляющиеся весной тигрята.

Отец в воспитании потомства участия не принимает, но относится к малышам снисходительно. К двум месяцам тигрята уже начинают переходить на мясную пищу, хотя и продолжают сосать молоко. Этот мясо-молочный рацион длится месяцев шесть, но и перестав сосать материнское молоко, тигрята еще долго — года полтора — будут ходить рядом с матерью, обучаясь у нее охотничьим премудростям.

Пока тигрята маленькие, к их матери лучше не приближаться, а потом… Вот мы и подошли к вопросу, насколько опасен тигр для человека и какой вред приносит он, нападая на домашних животных.

Невозможно отрицать, что в прошлом тигры были опасны для людей. Убедительных примеров тому достаточно. Но нельзя не учитывать целый ряд обстоятельств, в силу которых тигры делались людоедами. Как установили индийские зоологи, людоедами тигры становятся либо в результате уничтожения лесов, что лишает хищников их охотничьих угодий и заставляет искать пропитание любым способом, либо людоедами делаются покалеченные тигры.

Немалую роль в распространении легенд о преследовании тигром людей сыграла и их манера следить за человеком — тигры могут долго ходить за людьми по пятам из чистого любопытства. Конечно, обнаружив за собой слежку хищника, человек приходил в ужас. Однако еще никто никогда не мог заявить, что тигр хотя бы делал попытку напасть. Мало того — когда люди избавились от угнездившегося в душах страха перед этими хищниками, то стали обращать внимание на множество эпизодов, подчеркивающих не агрессивность, а миролюбие тигров. То в одном месте произошла встреча с этими животными и тигр уклонился от нее; то в другом месте появились следы тигра рядом со следами человека, а сам тигр не показывался; то тигры выходят на автомагистрали, с любопытством наблюдая за машинами; то, сталкиваясь нос с носом с людьми, уступают им дорогу. Опытные охотники рассказывают, что тигры вообще, почувствовав запах человека, стараются уйти подальше и спрятаться. Советский зоолог, крупный знаток тигров, С. Кучеренко делает еще более определенные выводы: «Человек для амурского тигра неприкосновенен». (Правда, если рядом с человеком собака, тигр теряет всякую осторожность и бросается на пса: кошачья натура, видимо, сказывается.)

Похожие выводы делает и в отношении индийского тигра Д. Корбетт. Он справедливо замечает, что тысячи людей не могли бы работать в джунглях, где тигров в свое время было предостаточно, если бы они часто нападали на человека.

Теперь о нападении на домашний скот. В прошлом, видимо, такое происходило нередко. Но нападали в основном старые и больные хищники, которым становилось трудно охотиться на диких животных. Сейчас тигров вообще стало так мало, что, как сообщает С. Кучеренко, отбившаяся от стада корова часто по многу дней пасется в тайге на охотничьем участке тигра и остается в целости и сохранности.

Конечно, нелепо было бы отрицать хищный нрав тигра, преуменьшать опасность встречи с некоторыми из них. Но так же нелепо наделять тигра несвойственными ему дьявольскими чертами и еще более нелепо из-за этого уничтожать его. Сейчас эти звери взяты под охрану, они должны быть сохранены на Земле, ибо тигр «как памятник природы имеет огромную научную ценность, которая с каждым годом увеличивается», — пишет советский ученый А. А. Слудский.

Сто с лишним лет назад Альфред Брем, говоря о сильно размножившихся в Африке обезьянах бабуинах, наносящих серьезный вред полям, сделал вывод, что между массовым размножением обезьян и уничтожением в тех местах леопардов имеется прямая связь. Тогда это утверждение казалось странным и далеко не всеми было понято. Уже в наше время Д. Хантер — сначала знаменитый охотник и истребитель хищных животных, затем не менее знаменитый защитник их — писал: «В дни моей молодости мы придерживались того взгляда, что леопард хорош только в виде шкуры, вытянутой для просушки, но теперь мы обнаружили, что леопард играл немалую роль в поддержании равновесия в природе. Леопарды, оказывается, убивали каждый год тысячи бабуинов, а теперь, когда леопарда почти полностью уничтожили, бабуины стали… довольно серьезной проблемой».

Бабуин, конечно, не единственная пища леопардов — многие животные, в том числе и крупные копытные, становятся его добычей.

В Европе давно «знали» этого хищника. Но слово «знали» можно написать только в кавычках: долгое время считали, что леопард — помесь льва с пантерой. (Хотя пантера — это и есть леопард, только черной окраски.) Относительно его нрава еще в средние века крупнейший ученый того времени К. Геснер писал: «Лев очень похож на храброго, откровенного и честного мужчину, леопард же на хитрую, злую и коварную женщину». Кроме того, леопард «с особой подлостью терзает животных и проливает их кровь… Он чрезвычайно охотно пьет вино и напивается допьяна… Леопард до такой степени ненавидит людей, что разрывает даже нарисованное красками изображение человека». Единственно, кого боится леопард, говорит Геснер вслед за Плинием, это гиену. Даже мертвую: «Если вешают рядом шкуры гиены и леопарда, то из шкуры леопарда от страха выпадают волосы».

Леопард стал редким сравнительно недавно: в начале нынешнего века из Азии и Африки поступало в Европу и Америку по 10–11 тысяч шкур леопардов в год. В середине нашего века мех леопарда стал очень модным, и добыча этих зверей увеличилась в 10 раз. Только в Китае ежегодно заготавливали до 20 тысяч шкур. Из Африки нелегальным путем ежегодно вывозилось до 50 тысяч шкур. А сколько уничтожалось вообще? А сколько зверей убивалось для того, чтобы продать кости и различные органы китайским медикам и фармацевтам, изготовляющим из них лекарства?

Леопард меньше льва и тигра. Однако хищник более активный. В отличие от льва и тигра, зверь этот хорошо лазает по деревьям, прыгает с них на свою жертву и добычу утаскивает на деревья, пряча ее там от шакалов и гиен. Леопард чаще, чем тигр или лев, нападал на домашних животных, если охота на диких была неудачна. Леопарды-людоеды — исключение, но если уж они становились людоедами, то очень опасными: например, в начале нашего века два леопарда в штате Кумаоне в Индии убили пятьсот двадцать пять человек. Жители стран, где водятся леопарды, боятся их больше, чем других хищников. Опасаются их и охотники, так как леопард нападает неожиданно, прыгая с дерева.

Однако все это в прошлом. «Новых достоверных сведений о неспровоцированных нападениях леопарда на людей на Кавказе нет… Достоверных сведений о нападении леопардов на людей в Средней Азии нет. Нет их и для Дальнего Востока… Так обстоит дело с вопросом о „людоедстве“ леопардов в нашей стране», — писал профессор Г. П. Дементьев.

Очевидно, вопрос о «людоедстве» леопардов в других странах тоже снят с повестки дня. Не случайно во многих странах этот зверь взят под охрану, а кое-где проводится работа по его реакклиматизации.

У леопарда есть и второе имя — пантера, точнее, черная пантера. Это не какое-то особое животное, а обыкновенный леопард, только черного цвета. (В одном выводке могут быть и пятнистые и черные детеныши.) Называют леопарда и барсом.

Ирбиса тоже называют барсом. Но барсом снежным. Это очень красивый зверь с дымчато-серой, покрытой черными пятнами шкурой. Мех у него пушистый, плотный и теплый. Свое название — снежный барс — он получил за то, что живет высоко в горах, поднимаясь летом до самой снеговой кромки гор. Зимой спускается пониже, следуя за дикими копытными животными, рядом с которым живет постоянно и на которых охотится. Но в то же время это исключительно горный зверь.

Ирбис не очень любит мясо домашних животных. Хотя иногда, когда сильно голоден, нападает и на домашних. Но это бывает в крайних случаях. Как правило, когда на горные пастбища приходят пастухи со своими стадами или отарами и вытесняют диких животных, с ними уходит и ирбис. Снежный барс избегает человека и никогда на него не нападает. Исключительные случаи столкновения снежного барса с человеком были зафиксированы лишь тогда, когда человек покушался на детенышей барса: тут уж мать не останавливалась ни перед чем. Ирбисы вообще хорошие родители. Мамаша не только выкармливает, обучает, защищает потомство — логово свое она утепляет собственной шерстью, нещадно вырывая ее со своего брюха. Будто понимает: в горах холодно, а барсята голенькие и беспомощные.

Ирбисы живут парами и потомство воспитывают вместе. Барсята растут быстро, скоро начинают бегать за родителями. Вместе с ними принимают солнечные ванны, до которых ирбисы большие охотники. Всей семьей катаются с горок.

Из-за теплого красивого меха ирбисов почти полностью истребили. Сейчас это крайне редкий зверь. В природе его встретить очень трудно. В зоопарках мира ирбисов тоже очень мало. Жизнь этих зверей еще плохо изучена.

А вот еще один представитель кошачьих… Хотя его можно принять и за собаку. Однако и в кошачьем звании отказать трудно. В общем, какой-то гибрид. Ноги длинные, туловище укороченное. Это как у собак. Следы кошачьи, но когти на ногах как у собак — не втяжные. Сидят эти звери, как собаки, а лазают по деревьям, как кошки. Окраска шерсти пятнистая — кошачья, сама же шерсть, как у гладкошерстных собак. Зверь резковат i по-собачьи и чистоплотен, как кошка. Мурлычет, как кошка, однако болеет собачьими болезнями. В общем, парадоксальное животное. Имя ему — гепард. И знаменит он, кроме всего прочего, тем, что испокон веков преданно и честно служил человеку. И в далеком и в сравнительно недалеком прошлом гепард был отличным помощником человека на охоте.

Когда люди стали использовать гепарда на охоте, сказать трудно. Но, видимо, очень давно: известно, что три с половиной тысячелетия назад он уже служил людям. На территории теперешней Сирии и Ирана, Ирака и Иордании, Афганистана и Туркестана, в Индии, в Китае много сотен лет назад гепард был обычным и непременным участником охотничьих забав. Особенно популярна охота с гепардами была в Индии, где она процветала много веков. И еще в середине XVII столетия там устраивались грандиозные охоты, в которых принимали участие до тысячи гепардов.

В Европе этот зверь тоже был известен издавна: во всяком случае, уже в V веке византийский император Анастасий охотился с гепардом, привезенным из Индии. Во Франции широко охотиться с гепардами начали в XI веке. Примерно тогда же или чуть позже такая охота стала модной и в Италии. Гепард был так популярен в Европе, что часто изображался на фресках, гобеленах, картинах. Он неоднократно упоминается в литературных произведениях того времени.

Широко распространена была охота с гепардами и на Руси (здесь этот зверь назывался пардусом). Видимо, он был у нас так популярен, что заслужил честь быть изображенным на Софийском соборе в Киеве.

О нем часто упоминают в летописях.

С гепардами охотились монголы. Процветала такая охота и в Закавказье, и в Средней Азии, и в Казахстане.

Гепарды не только легко приручались — они верно служили своим хозяевам и очень привязывались к ним: спокойно ходили на поводках и, даже разыгравшись, никогда не наносили человеку пустяковой царапины. Но почему-то так случилось, что гепарда стали считать опасным хищником. И начали истреблять при каждом удобном случае. С приходом в Индию англичан на гепардов стали организовывать «спортивные» охоты — загоняли зверей на быстрых лошадях и убивали кольями.

Правда, в 1932 году в Индии был принят закон, запрещающий убивать гепардов. Но спохватились слишком поздно: последнего гепарда здесь убили за два года до принятия закона. Вскоре гепарды исчезли и в других странах. А там, где еще сохранились, стали очень редкими и встречаются только в заповедниках и национальных парках.

Может возникнуть вопрос: почему именно гепарда человек использовал на охоте? Ведь помогать человеку на охоте — дело собак, а не кошек. Но, во-первых, вспомним: когда-то в Древнем Египте кошки отлично выполняли обязанности охотничьих собак. Во-вторых, мы уже говорили, что гепард — кошка необычная: кроме кошачьих черт, у него есть и собачьи, в том числе и способность привязываться к человеку как собака. Наконец, у гепарда есть еще одна особенность. Считают, что это одно из самых быстроногих животных: советский ученый А. Слудский пишет, что гепард может развивать скорость до 115 километров в час. Правда, такую скорость гепард может удержать лишь несколько минут — он не стайер, а спринтер. Но обычно долго бежать гепарду не надо — он неслышно подползает к пасущемуся стаду на подходящее расстояние, безошибочно выбирает самое слабое животное (больше шансов на успех) и лишь тогда делает рывок. Промахи очень редки. Но если они случаются, гепард не преследует свою жертву, а не торопясь отправляется по своему многокилометровому охотничьему участку — ведь где-нибудь да попадется ему небольшая газель или еще какое-нибудь небольшое животное. Сам гепард зверь довольно крупный: почти полтора метра в длину, сантиметров 85–90 в высоту. Но все-таки он недостаточно силен, чтобы нападать на зебр или гну.

Пообедав, гепард тут же ложится отдыхать. Если гепарды живут парами, то охотятся вместе и вместе отдыхают. Если же где-нибудь в зарослях или в подходящем углублении в земле у самки в это время уже появились крошечные пушистые котята, которых она, счастливо мурлыкая, все время вылизывает, — самцу не до отдыха: захватив кусок мяса побольше, он несет его подруге. А то и всему семейству: гепардики, еще продолжая сосать молоко, уже начинают пробовать мясо. Случается, что отец не находит свое семейство там, где оставил. Но это не испугает гепарда: значит, самка перебралась куда-нибудь неподалеку, на другую «квартиру» — туда, где безопаснее и чище.

Месяцев в пять юные гепарды начнут выходить на охоту вместе с родителями. Вначале будут только присматриваться, ну а потом уж сами станут добывать себе пропитание. Окончательно повзрослеют они лишь к трем годам. Если, конечно, уцелеют. А уцелеть у них не очень уж много шансов.

В 1960 году на всем земном шаре жило примерно 50 тысяч гепардов — цифра солидная, и о судьбе этих животных вроде бы беспокоиться не следовало. Но прошло пятнадцать лет, и численность гепардов уменьшилась вдвое. Сейчас она продолжает снижаться и, по мнению американского ученого Н. Майерса, в ближайшее десятилетие число этих хищников снова уменьшится вдвое, то есть их останется немногим более десяти тысяч. Нетрудно сообразить, что если гепарды будут исчезать даже с такой быстротой, то через два-три десятилетия они станут ископаемыми зверями. А ведь количество гепардов будет сокращаться с каждым годом все быстрее. Основных причин исчезновения гепардов две: распашка саванн, то есть исчезновение исконных мест обитания этих зверей, и уничтожение гепардов скотоводами. И хоть гепарды наносят скотоводству меньший вред, чем львы, леопарды или гиены, их уничтожают гораздо активнее и гораздо чаще, так как эти хищники охотятся днем.

Таковы некоторые хищные кошки. Такова печальная судьба многих из них.

Слоновая кость и купание в крови носорога

Лет сто назад в Одессе из цирка сбежал слон. Возвращаться в цирк он не хотел ни за что. И тогда его окружили солдаты и расстреляли. По этому поводу говорили всякое. Одни утверждали, что слон взбесился, другие уверяли, что в цирке к нему плохо относились, мучили и слон удрал с отчаяния. Говорили еще (и это похоже на правду), что слон был вполне мирный и вполне в здравом уме. А владельцы цирка устроили все это представление для рекламы. Слона они не жалели: он был старый и уже не годился для работы.

Так или иначе, но об этом происшествии еще долго писали не только в Одессе, но и далеко за ее пределами. Большинство людей жалели слона. Но не знали эти сердобольные люди, что в то же время в Африке ежедневно убивают примерно полтораста таких же добрых и сильных великанов. Пятьдесят тысяч слонов в год — такова официальная цифра убитых слонов во второй половине XIX века. Фактически же слонов убивали едва ли не в два раза больше. Убивали главным образом из-за клыков — так называемой слоновой кости.

Слоновую кость умели ценить уже древние греки и римляне: в «Илиаде» рассказывается, что кони троянцев были украшены изделиями из слоновой кости, ею же были украшены дворцы Одиссея и Менелая. Некоторые статуи (они даже назывались хризоэлефантными) делались из золота и слоновой кости.

Богатые римляне кичились тем, что использовали слоновую кость для различных поделок. «Делать ножки стола из серебра, — издевался над спесивыми богачами римский поэт-сатирик Ювенал, живший в I веке, — считается теперь вульгарным. Их надо делать из слоновой кости. Того требует зазнайство нынешних богатеев».

Уже по одному этому можно судить, что охота на слонов велась очень давно. Причем велась активно. И тем не менее в книге «Дневник путешествия по Кене» некий Майнерцхаузен писал, что в 1903 году видел огромные стада слонов. Правда, это было и тогда уже явлением довольно редким: уже гремели выстрелы, тысячи ловчих ям чернели на африканской земле и десятки тысяч могучих животных ежегодно умирали мучительной смертью на кольях в этих ямах. А потребность в слоновой кости продолжала расти, и огромные стада слонов редели, исчезали, потому что прирост не покрывал выбитых людьми животных.

Спрос на слоновую кость не падает и теперь. Например, в середине нашего века только в Англии ежегодно продавалось около трех тысяч килограммов слоновой кости. А ведь слоновую кость покупают не только англичане.

И тем не менее почему-то появилось мнение, что сейчас слонам не угрожает опасность исчезновения с лица Земли: они взяты под охрану, и теперь в национальных парках Африки живет около миллиона слонов. Но вот Дэвид Шендрик, главный егерь национального парка Цаво, находящегося в Кении, подсчитал, что только в 1974 году и только в одной части этого парка браконьеры убили около 1000 слонов. В Цаво живет 14 тысяч слонов, и, если браконьерство будет продолжаться в таких же масштабах, слоны в этом парке могут исчезнуть очень скоро.

В Кении, как заявил один из членов парламента, развито официальное браконьерство: чиновники за взятки разрешают убивать слонов и тайно вывозить из страны слоновую кость. Так, по официальным данным, в Гонконг в 1975 году было вывезено 107 тонн слоновой кости, а фактически 461. (Для этого надо было уничтожить не менее 40 тысяч слонов.) В 1976 году — уже 710 тонн слоновой кости, для добычи которой надо было убить около 70 тысяч слонов. В Японию, по официальным данным, ввезено 7 тонн, а на самом деле — 147. В 1976 году лишь в одном парке в Кении уничтожено 16 тысяч слонов.

В Уганде дела обстоят еще хуже: в 1975 году в национальном парке Кабальта было 14 тысяч слонов. В 1976 году их осталось 2,5 тысячи.

И до сих пор, несмотря на специальную конвенцию, подписанную в 1973 году 53 странами, ежегодно уничтожается 60–70 тысяч слонов. Это по официальным данным. Фактически же — гораздо больше: ученые считают, что после подписания конвенции незаконная добыча слоновой кости увеличилась вдвое.

Есть и другие проблемы. Например, перенаселение слонов. Нередко в национальных парках на сравнительно небольших площадях скапливается слишком много этих животных, и они начинают гибнуть от голода. Правда, тут ученые столкнулись с удивительным и ранее не известным явлением — саморегуляцией слонов. Обычно слоны могут рожать детенышей, достигнув 11–15 лет, а при перенаселении лишь в 18–20. Обычно самки приносят потомство каждые 3–4 года, а при перенаселении лишь через 6–9 лет. Увеличивается гибель молодняка и самок в результате сердечно-сосудистых заболеваний. Но саморегуляция происходит довольно медленно. Правда, перенаселение слонов — явление не такое уж частое. К тому же зоологи следят за этим и вовремя принимают необходимые меры. Гораздо страшнее браконьерство.

А браконьерство развивается очень быстро. По данным английского зоолога Яна Дугласа Гамильтона, только в 1976 году в общей сложности было истреблено 400 тысяч африканских слонов. И не удивительно: ведь цены за последние 10 лет на слоновую кость увеличились в 10 раз. Кроме того, туристы охотно покупают корзины для бумаг, сделанные из ног слонов. Из одного слона получается четыре корзины для мусора!

А из ног носорогов делают пепельницы, которые тоже пользуются большим спросом. Правда, носорогов убивают не ради того, чтобы делать пепельницы — это «побочный продукт». Носороги, пожалуй, самые крупные на земле жертвы предрассудков.

Сейчас осталось 13–16 тысяч носорогов в Африке и около тысячи в Азии.

А ведь еще в 1876 году в Индии за уничтожение носорогов давали награду. Совсем недавно, в 20-х годах нашего столетия, француз Каннон охотился в Африке на слонов и попутно «постреливал» носорогов. И вот так, между прочим, он убил 350 животных.

Англичанин Хантер охотился на носорогов специально по заданию правительства Кении. И за два года (1947–1948) убил восемьсот носорогов. Всего же на его счету 1600 этих животных.

Однако все это, видимо, пустяки по сравнению с тем, сколько носорогов было уничтожено людьми, продававшими носорожьи рога.

Издавна в странах Востока существовало (а кое-где существует и сейчас) поверье, будто носорожий рог обладает чудодейственной силой. Во-первых, кубок, сделанный из этого рога, якобы спасает своего владельца от яда: отравленная жидкость в этом кубке обязательно вспенится (по другой версии, кубок треснет). Во-вторых, порошки, изготовленные из рога, якобы излечивают от многих болезней и возвращают молодость. Надо ли говорить, сколько людей боялось быть отравленными, сколько жаждало лечиться или стать снова молодыми! И до сих пор в Бирме, Японии, Сингапуре, Гонконге рог носорога ценится выше золота: за одну унцию (31 с небольшим грамм) платят сотни долларов. Поэтому, несмотря на запреты, браконьеры продолжают свое черное дело.

Азиатская медицина считает, что кожа и кости, внутренности и жир носорога — все годится для изготовления снадобий, излечивающих от недугов. Но после рога особенно ценится кровь этого животного: она, кроме того, что излечивает от болезней, делает человека сильным и смелым. Считается, что очень помогает выпитая кровь, но особенно — купание в крови носорога.

В Азии носорогов почти не осталось. Однако азиатские фармацевты по-прежнему нуждаются в «сырье» и получают его (через браконьеров, конечно) из Африки, хотя в национальных парках, где живут еще оставшиеся носороги, их тщательно охраняют.

Носорогов хорошо знали еще древние римляне. Знаменитый римский историк и популяризатор науки Плиний писал, что первых носорогов привезли в Рим в 61 году до н. э. Уже в те времена было известно о торговле рогами носорогов, но римлян интересовали не рога, а сами носороги. «На обширной арене, о Цезарь, носорог выигрывает в честь тебя такие бои, что этого нельзя было и предвидеть. Как свирепствует чудовище, распаляясь в страшной ярости! Как силен его or, на котором он подбрасывает быка словно мяч!» — писал римский поэт Марциал.

После падения Рима в Европе о носорогах забыли. Причем настолько прочно, что когда в XIII веке Марко Поло, вернувшись из своего знаменитого путешествия, рассказывал про носорогов, ему не верили. Лишь в XVI веке европейцы снова познакомились с носорогом.

В 1513 году португальский король получил из Индии носорога. Зверь этот произвел сенсацию. Знаменитый немецкий художник Альбрехт Дюрер нарисовал носорога, и на долгие времена его картина стала наглядным пособием. По этой картине европейцы могли представить себе, как выглядит носорог. Теперь носороги запечатлены на многочисленных картинах, фотографиях, сняты на кинопленку. Но самих носорогов становится все меньше и меньше. И может так случиться, что современные картины и фотографии станут наглядными пособиями для людей будущего. По ним люди представят себе, как выглядели носороги, жившие когда-то (то есть еще в XX веке) на нашей планете!

Носороги — не единственные жертвы «медицинских предрассудков»: немало зверей было погублено ради изготовления различных эликсиров и снадобий. Истребление животных ради этого продолжается и сейчас. Причем нередко жертвами предрассудков становятся редчайшие животные. Такие, например, как сомалийский дикий осел, численность которого едва превышает 200 голов. Но так как, по повериям, жир его излечивает от туберкулеза, на сомалийского осла продолжают охотиться.

О тиграх мы уже говорили.

Бурая гиена, обитающая в Марокко и насчитывающая не более 500 особей, считается священной. Тем не менее гиен уничтожают, так как колдуны используют волосы ее гривы для своих обрядов, а мозгом гиены они лечат больных.

Не известно, сколько осталось в Южной Америке гигантских броненосцев, но, безусловно, немного. Однако это не смущает тех, кто верит в магическую силу броненосца и старается убить его, чтобы сделать из когтей амулеты.

И список этот можно было бы продолжить.

Родственники просят пощады

Орангутан в переводе с малайского значит «лесной человек». Эти великолепные человекообразные обезьяны живут лишь на двух островах земного шара — на Суматре и Калимантане. Там наблюдал их замечательный натуралист и зоогеограф Альфред Уоллес. И в своей книге «В стране орангутана и райской птицы» он, сам того не подозревая, перечислил причины, по которым этим обезьянам грозит полное вымирание в течение ближайшего столетия. «Весьма примечательно, — писал Уоллес, — что столь крупные, своеобразные и высоко развитые животные, как орангутан, имеют столь ограниченную область распространения — всего два острова… В настоящее время мне представляется вероятным, что необходимым условием комфортабельного существования этих животных являются значительные массивы сплошных, а равным образом высокорослых девственных лесов». Таким образом, Уоллес подчеркнул и географическую ограниченность орангутанов (два острова), и специфику экологических требований (массивы высоких девственных лесов). А таких лесов на Суматре и Калимантане остается все меньше и меньше, — значит, все меньше и меньше мест обитания остается для орангов.

С начала XIX века по различным причинам — под предлогом спасения местных жителей от опасностей, необходимости анатомических исследований, для музейных экспонатов, просто ради спортивного интереса начался массовый отстрел обезьян. А в конце века — массовый отлов этих животных. Впрочем, отлавливали орангов издавна. Еще с древних времен повелось: каждый уважающий себя раджа на индонезийских островах для престижа держал при своем дворе несколько десятков «лесных людей» (на цепях, конечно). Взрослого оранга пленить трудно, а заставить жить в неволе невозможно. Поэтому охотники выслеживали самку с детенышами и, убив мать, забирали обезьянок. А так как орангутан в неволе быстро погибает, то у охотников постоянно была работа.

Однако это не очень сильно влияло на количество орангутанов, и, очевидно, даже во времена Уоллеса их было еще немало. Но вот прошло сто лет (книга Уоллеса вышла в 1869 году), и количество орангутанов катастрофически сократилось: в 1966 году в лесах Суматры и Калимантана насчитывалось всего 4–5 тысяч обезьян.

И в том же 1966 году известная исследовательница человекообразных обезьян Барбара Харрисон опубликовала любопытные данные. Оказывается, несмотря на запрещение ловить орангутанов, несмотря на категорическое запрещение правительства Индонезии убивать самок, охота на этих обезьян продолжается. В 1966 году в зоопарках мира имелось примерно 250 орангутанов. Через пять лет — в 1971 году — их уже было 459 (пятеро родились в неволе, остальные доставлены из джунглей). Надо полагать, что эти 454 обезьяны появились в клетках после публикации Харрисон своих данных: обезьяны, жившие в зоопарках в 1966 году, к 1971 году все погибли — в неволе обезьяны живут максимум 3,5–4 года. (А на воле до 30 лет!)

Таким образом, в зоопарки поставляют в среднем по 90 обезьян в год. Но это номинально. Фактически из отловленных обезьян выживает лишь половина. (А по данным Д. Эрнфелда — 1 из 6.) Значит, чтобы доставить в зоопарк девяносто обезьян, надо было поймать по меньшей мере 180, а может быть, и все 500. (За 5 лет — с 1966 по 1971 год это составляло минимум 800, максимум 2500.)

Но это еще не все: как правило, в зоопарки привозят молодых обезьян, отобрать у живой матери детеныша, который при рождении, кстати, весит всего 1,5 килограмма (самка примерно 78 килограммов), практически невозможно: мать будет защищать детеныша до последнего дыхания. Поэтому самку убивают, чтобы завладеть детенышем. Но кто может поручиться, что охота всегда происходит «удачно» — самка убита и детеныш схвачен? Ведь живут оранги на вершинах деревьев, и часто охотник только ранит животное. Оно уходит в джунгли, там умирает, а вместе с ним погибает и детеныш. Охотники же отправляются на новые поиски. И опять может быть неудача. Может быть ранен или убит детеныш, он может разбиться, я падая с дерева вместе с убитой матерью. И начинается погоня за ноной жертвой. Сколько их? Кто подсчитает? А при этом надо еще помнить: оранги растут медленно, окончательно взрослеют лишь к 10 годам (до 4-х лет они вообще не покидают родительниц). Поэтому за всю свою жизнь орангутан, как считает Харрисон, может родить всего 4–5 детенышей.

Однако охотники гоняются не только за малышами — если им встретится взрослая обезьяна — постараются поймать и ее (особенно неразборчивы ловцы обезьян стали в последнее время, когда орангов осталось мало, — тут уж не до выбора!).

Взрослых орангов обычно подкарауливают и ловят на земле — на земле они неуклюжи и беспомощны. Но так как эти обезьяны не очень часто спускаются на землю, охотники выработали свою методику ловли орангов.

Увидав обезьяну на дереве, часть ловцов всячески препятствует тому, чтобы она перебралась на соседнее дерево, в то время как другая часть ловцов обрубает на дереве, где сидит обезьяна, все сучья и ветки, как бы изолируя его от остальных. И обезьяна уже не может никуда перебраться. Затем начинается ожидание. Оно может длиться довольно долго, но рано или поздно измученная голодом и жаждой обезьяна вынуждена будет спуститься на землю.

Барбара Харрисон и Бернгард Гржимек сделали все, чтоб привлечь внимание к судьбе орангов. Они добились многого. Благодаря им правительства Малайзии и Индонезии запретили ловлю орангов и вывоз их за пределы страны. Не без их влияния (и, естественно, влияния мирового общественного мнения) директора крупных зоопарков мира подписали конвенцию, по которой обязуются не приобретать орангутанов, вывезенных контрабандным путем. К сожалению, существует еще немало частных зоопарков и зверинцев, владельцы которых безо всякого угрызения совести скупают контрабандных животных, и в частности — орангов: ведь они — прекрасная приманка для посетителей, а судьба редких животных владельцев этих зоопарков не волнует.

Но не только для зоопарков отлавливают орангов — еще до сих пор у богатых индонезийцев считается престижным держать в своих домах на цепях этих «лесных людей».

Индонезийская служба охраны природы уже много лет занимается конфискацией содержащихся в неволе у частных лиц орангов, пытается вести борьбу с браконьерами. И хотя результаты этой борьбы пока весьма скромные, они все-таки вселяют надежду, что оранги на Земле сохранятся.

Опасение вызывает судьба не только орангутанов, но и других человекообразных обезьян. И в частности — горилл. О судьбе горных горилл, численность которых составляет сейчас две-три сотни, мы поговорим отдельно. Но и судьба равнинных горилл тревожит ученых. И хотя этих обезьян сейчас, по приблизительным подсчетам, тысяч 10–15 (по сравнению с некоторыми другими редкими животными это не так уж и мало), беспокоиться за них есть все основания. Дело в том, что этих обезьян активно уничтожают потому, что считают горилл опасными вредителями (гориллы действительно иногда нападают на банановые плантации). Сплошная вырубка влажно-тропических лесов, где обитают гориллы, также значительно сокращает их численность.

Орангутан и горилла — далеко не единственные обезьяны, нуждающиеся в защите и спасении: из почти 200 видов приматов, живущих сейчас на Земле, 54 находятся под угрозой полного исчезновения. Среди них такие, например, обезьянки, как миниатюрные львиные тамарины, которых осталось в джунглях Бразилии не более 600 особей, некоторые виды лемуров тоже стали чрезвычайно редкими и представляют огромный интерес для науки (например, широконосый кроткий лемур и мангустовый лемур).

Среди редчайших представителей приматов, нуждающихся в охране, едва ли не самая редкая сейчас обезьяна (точнее, как и лемуры — полуобезьяна) ай-ай, или руконожка. (Иногда ее называют в специальной литературе айе-айе.)

Открыл ее в 1780 году на Мадагаскаре путешественник П. Соннера. Может быть, потому, что этот зверек ведет исключительно ночной образ жизни, а может быть, потому, что уже тогда он стал достаточно редким, местные жители, которым Соннера показал его, были очень удивлены. Свое удивление они выражали громкими криками «ай-ай», и Соннера так и назвал это животное. Однако ай-ай удивила не только мадагаскарцев, но и европейских ученых, не знавших, куда отнести этого зверька. Более трех четвертей века спорили они, пока не было доказано, что ай-ай — примат. А до этого она числилась в грызунах.

Сейчас, как полагают, руконожек на земном шаре осталось не более полусотни экземпляров.

Редкими стали и крошечные обезьянки мармозетки, и некоторые виды мартышек.

Однако и те виды, которые сегодня еще благополучны, которым как будто бы еще не грозит исчезновение с лица Земли, могут в любой момент стать редкими животными.

С каждым годом увеличивается потребность медицины в экспериментальных животных. Лабораторные мыши, хомячки, морские свинки, кролики, кошки и собаки уже далеко не всегда удовлетворяют потребности науки. Нужны аналоги человека — приматы. Медики всего мира заняты важнейшим и благороднейшим делом — спасают жизнь и здоровье людей. Но при этом часто не думают о лабораторных двойниках человека, небрежно обращаются с обезьянами. Об этом много говорилось на специальных научных конференциях, которые были проведены в США в 1970 и 1976 годах. А недавно на одной из конференций, посвященных охране животных, приводился случай, когда американские медики без особой на то нужды погубили в короткий срок большое количество обезьян, в основном высших. А ведь ежегодно в США поступает более 200 тысяч обезьян, отловленных в природе (без учета гибели при отлове и перевозке). «Использование диких приматов в медицинских исследованиях в настоящее время угрожает существованию различных обезьян, в том числе человекообразных, в частности шимпанзе, общая численность которых достигает 250 тысяч», — пишет Д. Эрнфелд. (Советский ученый Э. Фридман считает, что общее число шимпанзе гораздо меньше, примерно 50 тысяч.) Тем не менее ежегодно отлавливается примерно 6 тысяч этих обезьян. (Вывоз на экспорт одной обезьяны сопровождается гибелью 4–6.)

Надо, правда, отметить, что в ряде стран низших обезьян еще очень много. И в некоторых случаях они наносят значительный вред сельскому хозяйству. В Индии этот вред исчисляется многими миллионами рупий. Армия обезьян нередко даже атакует индийскую столицу, и правительство вынуждено объявлять награду за уничтожение обезьян. (Хотя из-за религиозного почитания этого животного в Индии такое мероприятие успеха не имеет.) Тем не менее общее количество и низших обезьян на Земле неуклонно уменьшается. Огромную роль тут играет хищнический отлов. За восемь лет (с 1960 по 1968 год) только из Индии и только макак было вывезено более 2 миллионов. Из Уганды в 60-х годах, по данным Э. Фридмана, ежегодно вывозилось по 4 тысячи зеленых мартышек. Только в 1961 году и только через аэропорт Аддис-Абеба прошло 26 тысяч довольно редких обезьян колобусов. Из Перу ежегодно вывозится 40 тысяч обезьян. Это учтенные, живые. Но, по данным Международного союза охраны природы, в пути гибнет в 4–5 раз больше. К этому следует добавить, что в некоторых странах мясо обезьян, как пишет Д. Даррелл, — один из основных продуктов питания. Некоторых обезьян в больших количествах истребляют ради их меха.

Список истребленных животных очень большой: по данным Международного союза охраны природы (МСОП), за 350 лет уничтожено, стерто с лица Земли, перестало существовать 63 вида и 55 подвидов млекопитающих. Ученые объясняют уменьшение количества животных вообще и исчезновение многих видов, в частности, рядом причин: сведением лесов и распашкой степей, уничтожением естественных мест обитания диких животных, загрязнением воды и воздуха.

Конечно, это так: полное или частичное разрушение (так называемая деградация) мест обитания животных — один из наиболее существенных факторов для всех наших соседей по планете, а для млекопитающих — в особенности: именно из-за сведения лесов, распашки степей, уничтожения водоемов 153 вида млекопитающих (не считая подвидов) находятся в угрожающем состоянии.

Второй, не менее важный фактор — чрезмерная добыча. В прошлом это была самая главная причина исчезновения животных. По данным МСОП, в недалеком прошлом в результате хозяйственной деятельности человека исчезло лишь 19 процентов видов животных, а в результате охоты на них — 33 процента. Редкими в результате человеческой деятельности стало лишь 29 процентов видов млекопитающих, а в результате охоты — 43 процента.

Однако и сейчас охота, или, как правильнее было бы говорить, чрезмерная добыча, является очень важной причиной сокращения млекопитающих на Земле: 121 вид находится в угрожающем положении из-за охоты на них. Особенно это относится к обезьянам (в опасности все человекообразные, 8 видов узконосых Азии и Африки, 9 видов американских широконосых обезьян), к копытным (на грани исчезновения 19 видов полорогих и 10 видов оленей), к хищникам.

Американский ученый О. С. Оуэн пишет по этому поводу, что только в США и только в 1960 году на оружие и спортивную амуницию охотников было затрачено 300 млн. долларов. А в промышленности, производящей охотничье оружие, занято более 20 тысяч человек. Стоит ли удивляться, что список животных, становящихся редкими, растет. Например, оцелот еще сравнительно недавно был распространенным зверем, в 1967 году за убийство оцелота выдавали премию. В том же 1967 году через таможню США прошло свыше 115 тысяч шкур этого зверя. Сейчас этот зверь стал очень редким. А истребление продолжается. Сколько еще продержится оцелот на Земле?

Истребление животных началось не сегодня, не вчера, даже не позавчера. Но особенно активизировалось в нашем веке. Пятьдесят лет назад только в одной Европе за один год было добыто 29 миллионов шкур пушных зверей. В это же время из Африки вывезено 800 тысяч шкур антилоп, газелей и обезьян. Из Австралии — 2 миллиона 550 тысяч шкур кенгуру и поссума. Сейчас стало во много раз меньше животных. Но избиение их продолжается и сегодня.

Животных уничтожают не только свинцом, капканами, петлями, ядами, ловушками. В том же 1967 году, когда в США убили более 100 тысяч оцелотов, в эту страну «любители» животных завезли около 70 тысяч различных млекопитающих, пойманных в других странах и на других материках. Большинство из них вскоре погибло, остальных выбросили или убили. И тем не менее «торговля дикими животными, особенно в США, с недавних пор превратилась в большой бизнес», — пишет Д. Эрнфелд. «Проблема эта стоит так же остро, как и проблема охраны природы», — подтверждает директор Нью-йоркского зоологического общества В. Дж. Конвей.

В ряде стран, в том числе и США, приняты законы, запрещающие ввоз диких животных, включенных в список редких. Директора многих крупнейших зоопарков мира решили не покупать и не держать в клетках (если это не вызвано особыми соображениями сохранения животного) редкие и исчезающие виды. Но пока это мало помогает, потому что уничтожение животных идет по многим линиям. Например, в тех же Соединенных Штатах для коллекций (в основном частных) было отловлено и превращено в чучела более полутора миллиона различных зверей.

Под уничтожение животных, несмотря на многие принятые в их защиту законы, подводят и «теоретическую» базу. Например, американский социолог Эрик Хоффер прямо заявил: дикая природа — враг человека. И чем скорее человек покончит с нею, тем будет лучше.

«Теоретика» Хоффера поддерживают многие и многие «практики». После второй мировой войны англичане решили организовать в Танзании плантации земляного ореха. Для этого более тридцати тысяч человек прочесывали огромные пространства, убивая все живое, в том числе тысячи жирафов, носорогов, антилоп. С плантациями ничего не получилось, но огромное количество животных было уничтожено. В Южной Родезии в целях борьбы с мухой цеце было уничтожено более пятисот пятидесяти тысяч различных животных, хотя это не вызывалось необходимостью, а главное, не дало никаких результатов.

Мы сейчас знаем: если число особей в каком-нибудь виде достигло определенного количества (имеется в виду нижний порог), этот вид обречен на вымирание. Для многих видов роковая цифра — 2 тысячи, для других он может быть чуть выше или несколько ниже, но так или иначе, список животных, число которых подошло к роковой черте, неуклонно растет. Уже почти 600 видам и подвидам животных грозит гибель. А ведь ни один вид, исчезнув, не может возникнуть в процессе эволюции заново. «Люди научились строить небоскребы и в состоянии уничтожить атомными бомбами целые континенты, а вот оживить мертвого дождевого червя — этого люди сделать не в силах!» — с горечью пишет Б. Гржимек. Да, люди еще не могут воссоздавать или оживлять животных. Но они могут не допустить, чтоб десятки видов целиком исчезли с лица Земли.

Не допустить этого — дело совести человечества.