Зайцеобразные: Интересные факты про кроликов и зайцев

 

До сравнительно недавнего времени такого отряда не было. Зайцы, кролики, пищухи считались грызунами и числились в том же отряде, что и мыши, крысы, белки, бурундуки.

Конечно, ни зайцы, ни кролики не похожи на мышей или белок. Но и грызуны, как мы скоро увидим, очень отличаются друг от друга. Так что дело не во внешности, а в такой «мелочи», как зубы. Впрочем, поначалу именно из-за зубов объединяли теперешних зайцеобразных с грызунами: и у тех и у других нет клыков, а коренные зубы растут не рядом с резцами, а отделены от них довольно большими костными площадками. Но потом, опять-таки из-за зубов, и произошло разделение: выяснилось, что у некоторых представителей этого отряда не по одной паре резцов, а по две. А этого грызунам не «полагается». Поэтому тех, кто имел по две пары резцов, исключили из отряда грызунов, образовав для них специальный отряд — зайцеобразных.

Желудок у зайцеобразных, как выяснилось, тоже сильно отличается от желудка грызунов. В одной очень старой книге было сказано о зайце, что «жует он жвачку, но копыта у него не раздвоены». Трудно сказать, откуда автор этой книги узнал то, что стало известно ученым лишь сравнительно недавно. А именно: желудок зайцев действительно напоминает желудок жвачных животных, а процесс пищеварения протекает примерно так же, как у овец или коров (вот почему в той книге говорилось и о копытах).

Отряд зайцеобразных небольшой — в нем всего около 60 видов, семейства 2 и, конечно, наиболее значительное — семейство Зайцы.

Все представители этого семейства, а их примерно 45 видов, довольно похожи друг на друга: у всех более или менее длинные уши, короткий хвост, а задние ноги гораздо длиннее передних (у некоторых видов даже на 30–35 процентов).

Зайцы живут в Европе и в Азии, в Африке и Северной Америке. Их ближайшие родственники — кролики тоже живут в Европе, Северной и Южной Америке и Африке. В Азии они не живут.

Зайцев, конечно, знают все. Однако, наверное, не все знают, что среди них есть и такие, как живущие в Японии рюкю: они способны, благодаря своим длинным и острым когтям, ловко лазать по деревьям и жить в дуплах. Это очень редкий сейчас вид: сохранились рюкю лишь на двух островах, где, по очень приблизительным подсчетам, сейчас живет всего 600–800 зверьков.

Лазающий по деревьям заяц — явление, конечно, исключительное: большинство зайцев живет на земле. Они белые, серые, бурые — в общем, окрашены не очень ярко. Однако среди них есть и полосатые (как, например, короткоухий и коротконогий заяц, живущий на Суматре), и рыжебокие, и охристые (как, например, тибетский), и курчавые (они действительно курчавые). Есть даже черно-бурые зайцы. Но какого бы они ни были цвета, окраска всегда служит им маскировкой. Ведь маскировка — одно из основных и главных средств защиты зайцев. Если же маскировка не срабатывает, заяц использует второе главное средство защиты — ноги. Говорят, заяц труслив. Причем мнение это настолько прочно, что трусость зайца даже вошла в поговорку. Но так ли уж верна эта поговорка?

У охотников есть термин «крепкая лежка»: заяц «крепко» (то есть долго) лежит на месте, даже когда видит приближающегося врага. Может быть, он надеется на то, что враг свернет в сторону, пойдет другим путем? Впрочем, может быть, и не думает ни о чем заяц в это время, но крепость своих нервов он явно демонстрирует. И только в крайнем случае вскакивает и пускается наутек. Ну, а что остается делать — ведь ни кусаться, ни царапаться по-настоящему он не может. Зато прыгает и бегает здорово: некоторые могут развивать скорость до 50 километров в час. Интересно, что из-за длинных задних ног в гору зайцам бежать легче, чем под гору — под гору он просто катится кубарем.

Заяц не просто удирает — он еще и хитрит при этом: пробежит какое-то расстояние вперед и, если преследователь далеко, вернется по своим следам, сдвоит, а то и строит их, или прыгнет в сторону — сделает «сметку». Собака, волк или лиса, идущие по следу зайца, теряются, не могут понять, куда же побежал он — вперед или назад? А заяц тем временем еще раз хитрит: еще раз сделает большой скачок в сторону — и был таков. Пока преследователь будет разбираться, заяц уже окажется далеко.

Но это — не единственное доказательство того, что заяц вовсе не трус. Трус в момент опасности обычно теряет от страха голову. А заяц даже в самой критической ситуации трезво оценивает обстановку. Когда преследователь близко и обмануть его не удается и рассчитывать надо только на ловкость и быстроту, заяц из нескольких вариантов (если они имеются) выбирает наиболее оптимальный. Он может вскочить на возвышение или прыгнуть в реку, побежать по дороге или, наоборот, скрыться в кустах. И всегда выбранный вариант будет самым верным, хотя людям иногда кажется, что заяц просто потерял голову от страха.

Из-за того, что заяц убегает от опасности, он не только прослыл трусом, но получил еще и прозвище «косой».

 

 

Тот, кто имел возможность разглядеть спокойно сидящего зайца, мог убедиться: глаза его — большие, бархатисто-темные, красивые — не косят. Но дело в том, что спокойно сидящего зайца редко кому удается видеть — видят его люди обычно удирающим. Шея у зайца малоподвижная, оглянуться он не может, а посмотреть, где преследователь, хоть мельком, но надо. Вот и скашивает он глаза, а людям кажется, что он вообще косой.

Но случается, не помогают зайцу ни хитрость, ни быстрота. Тогда вступает в силу последний, «аварийный» вариант защиты: заяц падает на спину и обороняется сильными задними ногами. Это, конечно, крайний случай, и далеко не всегда заяц из такой схватки выходит победителем. Но бывает, отбивается от хищных птиц и даже калечит их.

Есть у зайцев и другие способы защиты. В частности, очень слабая шкурка и непрочная шерсть. Если хищник схватит зайца за шкуру, косой может вырваться. Правда, при этом он оставит преследователю клок шерсти или даже кусочек кожи, но это не беда, особенно когда дело касается спасения жизни!

Трудно жить зайцам: любителей зайчатины столько, что косых не спасли бы ни быстрые ноги, ни маскировка, ни хитрость. И возможно, исчезло бы заячье племя с нашей планеты, но выручает зайчишек их плодовитость.

Зайцы-беляки, живущие там, где более теплый климат, приносят 4-5 раз в году от 2 до 5 зайчат. В холодном или умеренном климате у них в году 2 — 3 помета. И в каждом по 7–8 детенышей.

В европейской части СССР зайцы-беляки приносят детишек обычно 3 раза: в марте-апреле рождаются «настовички» (в это время еще лежит снег, который ночью покрывается твердой коркой — настом). Второй помет у зайчихи в июне — в это время колосится рожь, цветет гречиха — и зайчата называются «колосовичками» или «гречишниками». В третий раз зайчиха приносит «листопадничков» — они появляются в августе.

Существуют разные версии относительно родительской заботливости зайчихи. Одни ученые считают, что зайчиха — хорошая мамаша, она остается рядом с детишками, далеко от себя их не отпускает, обучает житейским премудростям (что есть, кого опасаться), а в случае опасности притворяется больной или раненой и отводит от зайчат хищника.

Особенно заботливые мамаши — русачихи: они и норы делают для детишек, и кормят их молоком 3–4 недели.

Однако есть и другое мнение. Многие ученые утверждают, что зайчихи не заботятся о потомстве — оставляют новорожденных где-нибудь под кустиком или в густой траве, а сами убегают. Зайчонок на некоторое время обеспечен едой: мать накормит его, и в желудке зайчонка запас очень жирного молока, составляющий чуть ли не половину веса малыша. Через какое-то время мамаша вернется и снова покормит зайчонка, или покормит его другая, оказавшаяся рядом кормящая зайчиха. Объясняется такое поведение тем, что новорожденные зайчата не издают никакого запаха: потовые железы у зайцев находятся только на подошвах, и зайчонка, если он сидит неподвижно да еще поджав лапки, не почувствует хищник, даже если окажется совсем рядом. А вот следы взрослой зайчихи могут привести хищника к беспомощному, не способному еще спастись бегством, зайчонку. Логика в таком объяснении, безусловно, есть. Но насколько это соответствует истине — вопрос до сих пор остается открытым. Ученые пока не пришли к единому мнению: одни считают, что зайчиха покидает зайчат, другие убеждены, что она некоторое время кормит их, не убегая далеко. Существует версия, что зайчат охраняет самец: он якобы находится все время поблизости от малышей и при опасности отвлекает на себя врага. Возможно, что истина лежит где-то посередине: обстановка или обстоятельства определяют поведение зайцев. А может быть, разные виды в этой ситуации ведут себя по-разному. Но одно несомненно: зайчата рождаются уже вполне развитыми, оформившимися, зрячими. Они быстро растут, через несколько дней уже хорошо двигаются и начинают есть траву.

В нашей стране живет четыре вида зайцев. Наименее распространенный — маньчжурский. Он относится к так называемым жесткошерстным зайцам, к которым относится и японский лазающий по деревьям, и суматринский полосатый, и щетинистый, обитающий в Индии и Непале, и бирманский, живущий в Индокитае.

Маньчжурский заяц водится в лиственных лесах Приморья. Хвойных лесов он избегает — там мало подлеска, кустарников, а именно кустарник — главное место его пребывания. За это он и получил свое второе имя — кустарниковый.

Мех у маньчжурского зайца жесткий и не очень теплый, поэтому зверек устраивает гнезда, в которых проводит много времени, особенно зимой, и очень неохотно покидает гнездо — делает это лишь в случае крайней необходимости.

Уши у маньчжурского зайца сравнительно короткие, задние ноги тоже не такие длинные, как у других зайцев.

Толай, или песчаник, — самый маленький заяц, живущий в нашей стране. От других он отличается стройностью, длинноногостью, этаким изяществом да еще и тем, что более приспособлен к жизни в самых разных условиях: может жить в пустынях и в горах (на Памире и Тянь-Шане встречается на высоте 3 тысяч метров), на лугах и в зарослях камышей у воды.

Самые же распространенные и самые известные зайцы — это беляки и русаки. Во многом они очень схожи. Настолько схожи, что между ними существуют «смешанные браки», и потомство от этих «браков» называется тумаками. Есть и различия. Русаки покрупнее: они могут достигать в длину сантиметров 70 и весить 7,5 килограмма. Беляки же весят не больше 6 килограммов. Да и это, наверное, рекорд.

На север беляки заходят гораздо дальше, чем русаки, и живут большей частью в лесах, хотя нередко встречаются и в безлесной тундре. Но и тут явно предпочитают тундру кустарниковую.

Русак — в основном житель открытых пространств. Если же и живет в лесах, то в разреженных, да и там обычно держится на опушках или полянах. Он гораздо дальше беляка продвинулся на юг.

Лапы у беляка покрупнее, и ступни, особенно зимой (из-за густых волос на них), кажутся гораздо шире. Благодаря этим волосам зайцу легче бегать по снегу: он бежит, как на лыжах, и не проваливается.

Русак живет в местах, где снег обычно менее глубокий и не такой рыхлый. Поэтому «лыжи» ему не нужны. Зато прыжок у него размашистее.

Одно из основных отличий русака от беляка — смена окраски по сезонам. Летом, правда, этих зайцев отличить довольно трудно. Зато зимой даже издали скажешь, кто беляк, кто русак. К зиме беляки «переодеваются» в светлую и более густую шубу, летом у них шкурка становится бурой или буровато-серой. Русак же и зимой и летом носит наряд одного цвета. Лишь на территории Башкирии, Татарии и в близлежащих районах живут русаки, которые зимой становятся значительно светлее. Но это исключение. Есть исключение и у беляков: в местах, где снег лежит почти постоянно, например в Гренландии, они и летом остаются белыми.

Ни беляк, ни русак не имеют постоянного логова. Только в сильные морозы беляки делают в снегу небольшие норки. В тайге, правда, беляки устраивают глубокие норы — до 8 метров — и используют их как постоянные убежища: спят в них, прячутся во время опасности. Но это не типично для зайцев. Обычно они залегают на дневку в любом подходящем месте, где-нибудь под деревом, в кустах. Зимой — просто на снегу. Теплую и мягкую «перинку» зайцы постоянно носят с собой: на животе у них густая — гуще, чем в других местах, — шерсть. Русак тоже спит где придется, устраивает себе убежища, в которых проводит самые жаркие часы, лишь на юге и только летом.

Русаки и беляки — животные оседлые. Постоянно бегая по лесу или по полям, они тем не менее пасутся на определенных территориях. Иногда зайцы уходят кормиться подальше от того места, где проводили дневные часы, однако это не кочевка, а так называемые суточные переходы, постоянные и регулярные, — в тайге зайцы протаптывают во мху даже целые тропы, по которым совершают эти переходы.

Но случается и иначе. Если численность зайцев в одном месте сильно увеличивается и из-за глубокого снега, покрывающего невысокие кустарники, возникают неблагоприятные условия для жизни, часть этих зверьков переселяется на новые места. Тогда они идут небольшими стадами голов по 30–40, и ничто их не останавливает: ни реки, ни поселения людей. Многие гибнут во время этих походов, но зайцы упорно продолжают двигаться вперед, будто понимают, что другого выхода у них нет, — на прежнем месте их всех ждет верная смерть. Если не от голода, то от болезней, которым заячье племя очень подвержено.

Иногда зайцы вынуждены переселяться после сильных снегопадов. Часто такие миграции бывают сезонными — зимой, например, зайцы уходят из тундры в тайгу, весной возвращаются обратно.

Сравнительно недавно на Камчатке наблюдалось шествие зайцев, вызванное, очевидно, иной причиной: табуны зверьков, сомкнувшись в колонны, шли в сторону океана для того, чтобы, как считают специалисты, утолить минеральный голод водорослями, которые волны выбрасывают на берег.

Однако зайцы путешествуют не только по своей воле, но и по воле людей. Так, например, русаков специально расселили по нашей стране, прижились они и в США, куда были завезены еще в 1889 году, и в Канаде, где были выпущены в 1912 году.

Правда, в Аргентине из-за германского консула русаки в прошлом веке чуть не стали национальным бедствием. Этот консул был страстным охотником и больше всего любил охотиться на зайцев. Но так как зайцы в Аргентине не водились, консул распорядился привезти ему дичь из Европы. В 1888 году несколько зверьков были доставлены в Западное полушарие и, на радость консулу-охотнику, выпущены на свободу. А через десять лет зайцы так размножились, что стали уничтожать урожай на полях, губить плодовые деревья. Местные хищники не трогали их, местное население не охотилось на зайцев, и положение становилось почти катастрофическим. К счастью, догадались завезти из Европы борзых. Собак держали впроголодь, позволяя питаться лишь зайчатиной. Быстроногие борзые довольно скоро освоились и разрешили эту проблему.

А вот проблему, которая возникла в Австралии с близким родственником зайца — кроликом, решить оказалось гораздо труднее. Да, по сути дела, она не решена еще и до сих пор, хотя усилия прилагаются огромные.

Но сначала о кроликах вообще. Внешне они похожи на зайцев, хотя имеются и существенные различия. Например, сразу бросается в глаза, что ноги и уши у них гораздо короче, чем у зайцев.

Зайцы, как мы знаем, нор или каких-то других постоянных убежищ, как правило, не имеют и живут в одиночку. Кролики же предпочитают жить колониями и роют глубокие, со сложными ходами-лабиринтами норки. В этих норках крольчихи рождают слепых, глухих, голых и совершенно беспомощных крольчат, которые через 8 дней начнут слышать, через 9 — видеть, но только через месяц становятся самостоятельными.

Зайцы предпочитают, если это возможно, на глаза человеку не показываться, кролики же часто селятся поблизости от человеческого жилья, а при опасности не удирают, как зайцы (на свои ноги кролики не надеются), а прячутся в норках.

Впервые, очевидно, одомашнили кроликов в Китае и Испании. Возможно, что в Китае они были одомашнены раньше. Во всяком случае, как указывает Ч. Дарвин, еще в VI веке до н. э. известный китайский философ Конфуций упоминал о кроликах как о животных, которых можно приносить в жертву богам, и рассказывал об уходе за кроликами. Их разводили и в Древнем Риме. Однако решающую роль в одомашнивании кроликов, очевидно, сыграли в средние века монастыри: блюдо, приготовленное из извлеченного из утробы матери еще не родившегося крольчонка, считалось не мясным, а постным, что очень устраивало монахов.

В те же времена стали заниматься выведением разных пород — появились мясно-шкурковые и пуховые кролики. Особенно интенсивно образование пород происходило в конце прошлого — начале нашего века. Сейчас известно более 50 пород кроликов, различающихся по целевому использованию: одних разводят на мясо, других — для получения шкурок (таковы шиншилла, венский голубой, шампань и некоторые другие). Из кроликов, выращиваемых на мясо, наиболее знамениты белый великан и бельгийский великан (вес этих кроликов может достигать 9 килограммов). Основная пуховая порода — ангорский кролик. Они в основном белые, но люди искусственно вывели уже и розовых, и черных, и голубых, и рыжих зверьков. Шерсть их достигает 12 сантиметров, и каждый кролик дает до 300, а некоторые и до 500 граммов пуха. Если учесть, что для выделки 2,5 метра высококачественной шерстяной ткани нужно килограмм пуха, то понятно, почему кролиководство во многих странах стало важной статьей дохода. Так, например, только из Франции в 1952 году было вывезено в разные страны около двух с половиной миллиардов шкурок, продано на 600 миллионов франков пуха и на 60 миллионов франков мяса.

В других странах тоже широко развито кролиководство, и многие люди считают кроликов исконно домашними или полудомашними животными, плохо представляя себе их диких родичей.

А они, конечно, есть (откуда же взялись домашние?). Родиной европейских диких кроликов считается Испания. Еще в I веке до нашей эры римский поэт Катулл назвал Испанию «кроличьей страной». Оттуда их расселили во многие страны Европы как объекты для охотничьих забав (помимо кроликов, содержавшихся в клетках). Так, в Германию они были завезены в XII веке, а в Англии уже в XIII веке стали раздаваться жалобы на кроликов, вредящих полям и огородам. Тем не менее в Европе существенного вреда ни в те времена, ни позже этот зверек, видимо, не приносил. Очевидно, тут были какие-то сдерживающие силы, регулирующие численность кроликов.

Иное дело, когда таких сил не было. Примеры безудержного «разгула» кроликов имеются и в далеком прошлом и в современности.

В свое время римляне решили освоить необитаемые тогда Балеарские острова в Средиземном море. Прекрасный климат и плодородная земля обещали быстрое процветание колонии. Однако вскоре с островов стали поступать тревожные сигналы. А еще через некоторое время колонисты обратились с просьбой к римскому императору Августу прислать войска для борьбы с колоссальным количеством кроликов: завезенные на острова, они так размножились, что полностью стали уничтожать посевы.

Другой пример можно привести из более поздних времен.

В 1419 году португальский мореплаватель Хуан Гонзалес Зарко открыл в Атлантическом океане небольшой остров, который получил затем название Порту-Санту. Покидая остров, капитан каравеллы оставил на острове крольчиху с крольчатами. Видимо, двигали им самые добрые побуждения. Но португальские переселенцы, прибывшие на остров в 1456 году, вряд ли помянули добрым словом капитана: не только посевы на острове, но и все запасы, которые люди привезли с собой, были в короткое время уничтожены кроликами — потомками тех нескольких зверьков, которых Хуан Зарко оставил на острове за тридцать семь лет до этого.

В конце концов колонисты покинули остров, так как не в состоянии были справиться с полчищами кроликов.

Кстати, любопытна дальнейшая судьба этих кроликов: за четыре века жизни на острове они настолько изменились (сузился череп, вес и размеры их уменьшились вдвое), настолько отошли от домашних, что не скрещиваются с ними и не дают потомства. Они ввели в заблуждение даже Ч. Дарвина, который сообщал об этих кроликах как о представителях совершенно особого вида.

Ну, а теперь — о той известной всем катастрофе, которая произошла в Австралии уже почти в наши дни.

В 1859 году в Австралию на борту парохода «Молния» были доставлены 24 кролика и выпущены на волю в штате Новый Южный Уэльс. Правда, по другим данным, это или подобное событие произошло в 1840 году, когда завезли 16 пар зверьков и выпустили их в штате Виктория. Сейчас истину установить трудно, и вполне можно предположить, что кроликов завозили дважды. Однако это были не первые кролики в Австралии: еще в самом начале XIX века из Европы туда были завезены кролики и их разводили повсеместно — ради шкурок и мяса. Кроликов держали в клетках, но не раз случалось, что пленники убегали из клеток или фермеры просто выпускали их на волю. Эти кролики основывали небольшие колонии (но именно небольшие!) и никакой угрозы для земледельцев и скотоводов не представляли. Поэтому, когда привезенных из Европы кроликов выпустили на землях некоего Томазо Августина, ни у кого и мысли не появилось о катастрофе. Первое время кроликов берегли. Известен даже случай, когда браконьер, застреливший кролика на чужой земле, был оштрафован. Но прошло всего три-четыре года, и фермеры забили тревогу — кроликов появилось так много, что люди вынуждены были объявить им войну. Тот же Т. Августин за шесть лет на своих землях отстрелял 20 тысяч кроликов, а некий Робертсон, на земле которого был в свое время оштрафован браконьер, стал платить ежегодно по 5 тысяч фунтов (огромная сумма!) охотникам, отстреливающим кроликов на принадлежащих ему пастбищах.

С каждым годом усиливалась паника среди фермеров. Это можно понять, если вспомнить, что кролики очень плодовиты: в Европе одна самка за год может принести до 20 крольчат, которые быстро растут, быстро созревают и через год (а при благоприятных условиях и раньше) способны сами давать потомство. В Австралии же условия оказались благоприятными для этих зверьков: климат теплый, пищи предостаточно, и крольчихи стали приносить уже не по 20, а по 40 крольчат в год. К тому же в Австралии не было ни хищников, которые бы уничтожали кроликов, ни стихийных бедствий, которые снижали бы темпы прироста. (В Европе из-за дождей, заморозков, наводнений гибнет более 40 процентов молодняка.) И теоретические расчеты, что одна пара (с детьми, внуками, правнуками и т. д.) может стать родоначальницей стотысячной семьи, в Австралии подтвердились на практике. Кролики стали распространяться по стране со скоростью 100 километров в год, и через несколько лет уже заполонили почти всю страну. Если же учесть, что всего пять-шесть кроликов могут уничтожить столько травы, сколько нужно, чтобы прокормить овцу, легко представить себе отчаяние фермеров. Ведь в Австралии к концу века были уже миллиарды кроликов!

Причем, в отличие от европейских, они приобрели способность лазать по деревьям — «отрастили» длинные когти и благодаря этому стали поедать не только траву, но и листья.

Кроличье нашествие приняло размеры государственного бедствия, и правительство Австралии вынуждено было ежегодно тратить огромные деньги на борьбу с кроликами. В то же время государственный доход страны падал из-за того, что кролики уничтожали растительность, обрекали на гибель овец, что, естественно, уменьшало экспорт мяса и шерсти.

В 1870 году из Европы стали завозить природных врагов кроликов — лис, хорьков, ласок. Но они уже не могли справиться с этой массой.

Отчаявшись уничтожить кроликов, люди решили спасти хотя бы часть пастбищ и построили стену, протянувшуюся на две тысячи километров. Но кролики легко преодолели это препятствие, прорыв под стеной ходы. Люди построили вторую стену — она протянулась уже на три с половиной тысячи километров, перегородили чуть ли не весь континент. Однако и это не помогло — кролики продолжали расселяться. Не помогли яды и даже газы.

Тогда против кроликов решили применить бактериологическое оружие!

В конце прошлого века заразная болезнь — миксоматоз — уничтожила чуть ли не всех кроликов в Южной Америке. Вспомнив об этом, биологи решили попробовать заразить австралийских кроликов этой болезнью. Конечно, риск был большой — мало ли какие последствия могло иметь это мероприятие. Но другого выхода люди не видели. Первые результаты были обнадеживающие: из 4 миллиардов кроликов осталось полмиллиарда. Но у выживших успел уже выработаться иммунитет. Ученые решили не сдаваться и в 1950 году выпустили комаров, зараженных новым штаммом кроличьего вируса. Снова успех: из 500 миллионов осталось только 50. Однако эти 50 быстро приобрели иммунитет против нового вируса. А при той энергии, с которой кролики размножаются, за двадцать лет количество этих зверьков увеличилось вдвое. Конечно, это не 4 миллиарда. Но ведь и 100 миллионов кроликов съедают столько зеленой массы, сколько надо на прокорм примерно 20 миллионам овец или 3–4 миллионам голов крупного рогатого скота!

Ученые, очевидно, найдут в конце концов способ полностью очистить Австралию от этих иммигрантов. Но возникнет другая проблема: за сто с лишним лет уже сложились какие-то природные отношения — кролики служили пищей завезенным и местным хищникам. Дикие собаки динго, например, уже приспособившиеся питаться почти исключительно кроликами, с уменьшением их количества стали активно нападать на овец, утаскивать ягнят. Лишь за один год они зарезали полмиллиона ягнят и молодых овец. Стали нападать на овец и лисы, и хищные птицы. Фермерам снова пришлось браться за ружья. Они отстреляли уже множество хищников, а ведь их количество из-за отсутствия пищи и без того уменьшается. Поголовье же кроликов хоть и медленно, но увеличивается. Причем надо учесть, что это кролики иммунизированные, то есть невосприимчивые к бактериологическому оружию. И нет гарантии, что в Австралии не превзойдет новый экологический взрыв.

Но не надо думать, что дикие кролики — вообще бич человечества.

В большинстве мест обитания зверьки эти не очень многочисленны. Не приносят сколько-нибудь ощутимого вреда европейские кролики, переселенные и акклиматизированные в Северной и Южной Америке. Не вредят (так как различные болезни и хищники сдерживают их размножение) в Америке и местные виды — жесткошерстные кролики, названные так за действительно очень жесткие, похожие на щетину, волосы. Единственный американский кролик, имеющий мягкую и шелковистую шерстку, — кролик-пигмей.

Среди американских кроликов есть и такие оригиналы, как водяной и болотный. Живут они по берегам водоемов, хорошо плавают и в случае опасности спасаются в воде.

А кролик, живущий в Мексике, причем лишь на очень ограниченной территории, высоко в горах (3000–3500 метров над уровнем моря), даже охраняется законом, как очень редкий. Внешностью этот кролик — называется он «вулканный» — очень отличается от своих родных братьев и очень похож на двоюродных сестер — пищух.